Дело о золотой маске (СИ)

— Мог бы постараться, — прошептал Лидар одними губами, впрочем, сам понимал, что несправедлив. Весь вчерашний день, вечер, включая половину ночи он провел в беседах с девкой Киршиц: устраивал сегодняшнее «представление». А в застенки так просто не пробиться извне.

— Ты зря злишься.

— Ладно. Мой выход…

* * *

Нескладная девица Киршиц, некогда мнившая себя высокородной аристократкой и едва ли не первой невестой империи, старательно сутулилась, опускала голову и всячески стремилась выглядеть незаметнее и беспомощнее. Невзрачная. Впрочем, насколько Итен мог судить теперь, потомственные аристократки тоже не блистали красотой. На их фоне девица Киршиц особо не выделялась.

С ней самой Итен так и не поговорил. И не только из-за возникшей у него сильнейшей антипатии к несостоявшейся убийце. Такая возникала у любого мага, подвергнувшегося опасности по чьей-либо вине. При желании антипатию вполне выходило пересилить. Однако сам Итен оказался слишком тесно связан с тонким миром. Он и так не спал этой ночью, а по-хорошему, не должен был бы знать о готовящемся вызове тварей до последнего момента.

Киршиц шла по набережной, едва переставляя ноги, крепко схватив Лидара под руку, словно тот мог вырваться и убежать. На лице друга застыло выражение, будто именно этого ему и хотелось сильнее прочего. Наконец, они остановились. Девица бросила взгляд на горизонт, посмотрела на небо и упала на колени, выпустив руку Лидара столь неожиданно, что тот опешил.

— Назад… — прошептала Ирвина едва слышно.

Лидар вздрогнул и стал медленно отступать.

Киршиц внимания на него больше не обращала, как не нашлось ей ни малейшего дела до чистоты платья. Елозя на коленях, она протирала камни набережной ладонями, а затем и локтями. Губы девицы дрожали и двигались, но не выходило уловить ни звука.

— Жуть потусторонняя, — пробормотал Лидар, становясь по правую руку от Ирвины. — И с каждым мигом прибывает.

— Потому и позвала, — глава полиции, не моргая, следила за каждым движением девицы. — Лучше никому из нас не находиться рядом.

— Как вы заставили ее?

— Для некоторых, Итен, фанаберии важнее жизни.

Дракаретт усмехнулся, но по-прежнему не проронил ни слова.

— Мы не заставляли, — ответила Ирвина. — Во-первых, у нее сильнейший отток всех сил, который не излечить. Она словно открытый кувшин, из которого можно напиться всем тонкомирным сущностям, какие пожелают. Нужно ли упоминать, что желающих более, чем достаточно, а маги, готовые постоянно лечить преступницу, готовую убивать просто так все равно кого, не становятся в очередь? Во-вторых, вряд ли суд пожалеет такую тварь. И, наконец, она не захотела жить, лишившись денег и положения.

— Она основательно повредилась умом, и я не поручусь за то, что виной тому пребывание в утробе тонкомирного монстра, — заметил Лидар. — Не одному же тебе, Ит, выбирать за других. Эта погань наворотила дел, пусть теперь поможет поправить.

Тем временем камни начали едва заметно светиться. Чем-то сияние напоминало то, какое охраняло спящего в тонком мире Рожъэ. У Киршиц выцвели волосы, иссохли руки. Итен невольно шагнул вперед, не представляя, как остановит происходящее. Только ощутив боль от впившихся в руку ногтей, сообразил, что Ирвина вцепилась ему в руку.

— Стой, где стоишь, — прошипела она.

— Я не палач.

— Никто здесь не возлагает на себя эту роль. Просто она решила сделать хоть что-то стоящее за всю свою никчемную жизнь. Думаешь, почему каждая, заключившая сделку дура умирала в муках, стоило снять маску, а этой было все равно?

— Ее готовили для другого…

— Процессы одни и те же, методы тоже, Итен. Она — не просто проводница воли тех, кто идет сюда, она хранительница маски в нашем мире!

— Что?..

— Не задумывался, почему мы никак не могли ощутить очень сильный артефакт? Ладно бы маска возвращалась к хозяйке, но в нашем родном Гранвиле! Я давно размышляла об этом, однако, признаться, не думала, будто некто мог пойти на такую подлость.

— О чем ты?

— Она — не обманутая жертва, не дура, не сообщница, которую использовали вслепую. Она прекрасно осознавала, что, как и зачем делала. Она прятала маску от нас. Но она же и использовала ее, вредя тем, кого считала удачливее, умнее, красивее себя. То, что ты видишь — лишь расплата за зависть. Она отнимала по чуть у многих, сейчас отдает.

— От нее так ничего скоро не останется, — заметил Лидар.

— Можешь представить, сколько зла она причинила.