Дело опасной вдовы. Дело о бархатных коготках. Дело любопытной новобрачной. Дело о коте привратника

Глаза Перри Мейсона устремились на эту машину. Шофер проследил за направлением его взгляда.

— Смелый водитель, лихо заворачивает! — сказал он. — Женщина за рулем.

175

— Остановите–ка машину, приятель!

Мейсон выскочил из такси как раз в ту минуту, когда «шев- роле» — нарушитель, жалобно заскрипев тормозами, тоже замер у обочины в паре метров от них. Красное от натуги лицо Роды Монтейн выглянуло из окошка. «Шевроле» последний раз вздрогнул и затих.

Первые слова адвоката прозвучали так буднично, словно он ожидал встретить ее как раз на этом месте:

— У меня ваша сумочка.

— Я знаю, — ответила она, — спохватилась почти сразу, как вышла из вашей конторы. Пошла было назад, но потом передумала. Решила, что вы ее наверняка открыли и зададите теперь массу вопросов. А мне не хотелось на них отвечать. Что вы делали у Грегори?

Перри Мейсон повернулся к своему водителю.

— Это все, приятель.

Он протянул ему деньги, которые тот взял, с большим интересом рассматривая женщину в «шевроле».

Мейсон открыл дверцу, уселся рядом с Родой и подмигнул ей.

Ее глаза блестели от возмущения.

— Вы называете «помощью» врываться к Грегори?

Он кивнул.

— Вы же разбудили дьявола. Как только я узнала что вы у него, тут же вскочила в машину и погнала туда изо всей мочи. Прямо скажем, с этим делом вы сели в лужу.

— Почему вы не пришли туда в пять, как было договорено?

— Потому что еще ничего не решила. Я позвонила тогда, чтобы отложить нашу встречу.

— На какой срок?

— Не знаю. Чем дольше, тем лучше.

— Чего он хочет?

— Это вас не касается.

— Как я понимаю, это была одна из тех вещей, о которых вы хотели мне рассказать в конторе. Так почему же сейчас скрытничаете?

— Я ничего не собиралась рассказывать.

— Рассказали бы, не задень я вашу гордость.

— Что ж, вам это удалось!

Мейсон рассмеялся.

— Послушайте, давайте прекратим перепалку. Весь день я пытался вас найти.

— Наверное, вы проверили содержимое моей сумочки?

— До последней складки. Более того, я воспользовался вашей телеграммой, отправился к Нел Бринлей и поручил детективам выяснить все возможное.

176

— Ну и что же вы узнали?

— Многое. Кто такой доктор Милсоп?

Она онемела.

— Друг, — последовал неопределенный ответ.

— Ваш муж с ним знаком?

— Нет.

Мейсон красноречиво пожал плечами.

Через минуту она спросила:

— Откуда вам о нем известно?

— Я же говорил: мне пришлось много поработать, чтобы связаться с вами и получить возможность помочь.

— Вы не сможете мне помочь ничем. Скажите только одно, а потом оставьте меня в покое.

— Что именно?

— Можно считать человека после семилетней отлучки мертвым или нет?

При известных условиях, да. В одних случаях после семи, в других — после пяти.

По ее лицу было видно, что она почувствовала огромное облегчение.

— И тогда следующий брак будет законным?

Перри Мейсон ответил с искренним сочувствием:

— Мне очень жаль, миссис Монтейн, но ведь это всего лишь предположение. Если Грегори Моксли в действительности является Грегори Нортоном, вашим первым мужем, который в настоящее время жив и здоров, то ваш брак с Карлом Монтейном — незаконный.

Глаза у нее приобрели жалобное выражение. Сразу же стало ясно, как она страдает. Потом она бессильно заплакала. Губы ее задрожали.

— Я так его люблю, — прошептала она.

Перри Мейсон успокоительно потрепал ее по плечу. Это был характерный жест сильного мужчины, оберегающего и защищающего слабую женщину.

— Расскажите мне о нем.

Вам не понять, — вздохнула Рода, — ни один мужчина не в состоянии понять такое. Да я бы и сама не поняла, случись это с другой женщиной. Я ухаживала за ним во время болезни. Он пристрастился к наркотикам, его родные умерли бы, узнай об этом. Я медицинская сестра. Вернее, была ею.

— Продолжайте. Говорите все.

— Я не могу рассказать вам о своем браке с Грегори… Это был какой–то кошмар. Выскочила я за него девчонкой, глупой, наивной, легко поддающейся чужому влиянию. Он был очень привлекательным, умел ухаживать. На девять лет старше меня. Люди предупреждали, уговаривали не делать такой глупости, но я воображала, будто все это продиктовано их завистью и ревностью. В нем была этакая самоуверенность и высокомерное пренебрежение к окружающим, которые импонируют молодым дурочкам.

— Понятно. Продолжайте.

— У меня были кое–какие сбережения. Он их забрал — и исчез.

Мейсон прищурил глаза.

— Вы ему сами вручили деньги или он украл?

— Украл. Вернее, выманил. Я отдала их приобрести какие–то акции. Он мне наговорил всяких сказок про друга, попавшего в тяжелое финансовое положение и потому желавшего расстаться с некими необыкновенно выгодными ценными бумагами. Наобещал мне золотые горы. Я собрала все, что у меня было. Он уехал «за акциями» и больше не вернулся. Мне до конца дней своих не позабыть, как он меня поцеловал, прежде чем улизнуть с моими деньгами.

— Вы заявляли в полицию?

Она покачала головой.

— Про деньги — нет. Подумала, с ним что–то произошло. Обращалась только с просьбой разузнать про все несчастные случаи, обзванивала больницы и даже морги. Прошло много времени, прежде чем я поняла, что он меня просто обманул. Наверное, не первую.

— Почему бы вам его не засадить в тюрьму?