Дело Пеньковского. Документальное расследование

Пеньковский: Прошу извинения, но, видимо, меня поняли не совсем правильно. Винн много сделал для того, чтобы наладить шпионскую работу и контакт между мною и разведками двух стран. Граждане судьи, я прошу поверить мне, что я далек от того, чтобы оговаривать г-на Винна, но я должен заявить, что не понимаю, почему г-н Винн в некоторых вопросах ведет себя не совсем искренне. Он помог мне войти в контакт с английской, а затем и с американской разведками. Он принимал от меня шпионские донесения и передавал мне указания и необходимые мне материалы из разведцентра. Именно Винн возил меня к местам расположения конспиративных квартир, но он никогда не был на этих встречах.

Председательствующий: Подсудимый Винн, вы в шпионской деятельности Пеньковского выполняли роль шофера или нечто большее, чем роль шофера?

Винн: Я видел свою основную задачу в том, чтобы помогать Пеньковскому во время его пребывания в Лондоне. Полностью свою роль, какую сыграл в этом деле, я понял и осознал только тогда, когда попал сюда.

Председательствующий: Подсудимый Винн, садитесь.

Товарищ прокурор, у Вас есть вопросы к подсудимому Пеньковскому?

Прокурор: Я прошу разрешить поставить несколько уточняющих вопросов.

Председательствующий: Пожалуйста.

Прокурор: Подсудимый Пеньковский, вы вчера, отвечая на мои и председательствующего суда вопросы, признались в тягчайших преступлениях перед Родиной и в то же время, отвечая своему адвокату, клялись в любви к Отчизне. Как можно совместить любовь к Родине и предательство ее интересов?

Пеньковский: Вчера на вопросы своего адвоката я ответил, что в период Великой Отечественной войны и до 1960 года я был честным человеком. Как совместить все это? Конечно, это трудно, и даже мне самому не все понятно. Поэтому я не оправдываюсь. Я вчера говорил о том, что я не имел никаких расхождений политического порядка с курсом правительства и не был аполитичен. Я скатился в пропасть и стал негодяем в силу других причин, о которых я вчера доложил; причины эти перерожденческого порядка, и они не связаны с каким-либо несогласием с существующим в нашей стране строем.

Прокурор: С какого периода вы стали перерожденцем?

Пеньковский: Полностью — с апреля 1961 года.

Прокурор: Тогда же вы стали на путь измены и предательства своей Родины?

Пеньковский: Свои личные, карьеристские взгляды и свое несогласие с начальством по Комитету координации я распространил и на интересы Родины, чем совершил большое преступление перед Родиной.

Прокурор: Вы вчера пытались уйти от ответа на вопрос о том, запрашивали ли вы в письме, переданном через Карлсона, об условиях вознаграждения за свое предательство. Я хочу напомнить вам показания, данные по этому вопросу, находящиеся в томе 1, л. д. 160.

Вы показали, что в этом письме вы просили «дать мне подробные данные о том, какое вознаграждение я получу за свою работу и как конкретно буду обеспечен на Западе, когда смогу туда выехать». Это правильные показания?

Пеньковский: Эти показания, как я уже вчера говорил, правильные. Об этом был разговор, но не в этом письме я об этом ставил вопрос, значит, я на следствии перепутал письма. Я вспомнил вчера вечером, что письмо, в котором мною был сделан запрос о валюте, было подготовлено мною для отправки, но я его не отправил.

Прокурор: Скажите, подсудимый Пеньковский, что кроме высокооплачиваемой должности в 2 тысячи долларов обещали вам иностранные разведки за ваше предательство интересов своей Родины, если вы попадете к ним? Какие еще блага вам обещали?

Пеньковский: Больше никаких материальных благ и вообще каких-либо благ бытового порядка не называлось.

Прокурор: Обещали ли вам выплатить по тысяче долларов за каждый месяц вашей шпионской работы на разведки?

Пеньковский: Я на следствии показал, что мне обещали выплатить единовременное пособие. А слова «тысяча долларов» не назывались. Это мое предположение, которое я сделал: раз обещали должность с оплатой в 2 тысячи долларов, то за время предыдущей должны заплатить вполовину меньше. Я еще раз заявляю, что это мое личное предположение, которое я высказал на следствии.

Прокурор: Но на следствии вы говорили не о предположении, а о том, что вам обещали по тысяче долларов за каждый месяц работы.

Пеньковский: Мне обещали единовременное пособие, но конкретная сумма не называлась.

Прокурор: Следовательно, за шпионаж и предательство вам обещали кроме высокооплачиваемой должности еще какое-то единовременное пособие?

Пеньковский: Да, это так.

Прокурор: Когда, при каких условиях вы могли бы воспользоваться всеми этими обещанными иностранными разведками вам благами?

Пеньковский: Никогда и ни при каких условиях я бы ими не воспользовался.

Прокурор: А я спрашиваю, когда бы вы могли, при каких условиях?