Дело победившей обезьяны

…Минфа к тому времени принял душ, съел громадную тарелку оладий с медом, выпил три огромные чашки чаю с чудовищным количеством сахара и с лимоном, а когда из лавки принесли очки с новенькими стеклами, вовсе пришел в себя и стал необычайно деятелен. Даже отказался от вызова лекаря, чтоб тот осмотрел громадную шишку, воцарившуюся на его ученом затылке после прогулки в пирамиду Мины: “Это потом, это успеется…”

Да, было не до лекарей: Богдану и Багу столько следовало немедленно рассказать друг другу! Стася, заказав еду, тактично покинула номер Бага – а может, дело тут заключалось и не только в чувстве такта, Багу некогда было размышлять на эту тему; и пока Богдан отъедался после относительно недолгой, но вполне чувствительной голодовки, оставшиеся наедине ечи без помех обменивались разнообразными сведениями и наблюдениями. Судьба свела их сызнова, и случайностью то быть никак не могло. Промысел Божий. Карма.

Баг меланхолически курил и говорил. Богдан торопливо ел и тем не менее умудрялся говорить не меньше.

Баг поведал о посещении родителей Крюка и о том, что они рассказали, потом – о своей сомнительной выдумке со студентами, приведшей, однако ж, к столь блистательному результату. Вспомнил и поэта, подсевшего к ним со Стасею… ни одну мелочь не следовало сбрасывать со счетов. “И ведь всюду, еч, сплошные гируды! Представь, мы были в одной местной трапезной и там на поэта натолкнулись, так он тут же прочел стихи про пиявок, которые вцепились в хвосты друг друга!” Богдан в ответ недоуменно поднял бровь и, в свою очередь, поделился обстоятельствами дела о плагиате, которое привело его в Мосыкэ; рассказал о сектах хемунису и баку; некоторое время Баг хихикал над удивительной ладьей обмена, по мысли баку единственно своим круговым движением и сообщавшей мирозданию ход; а когда Богдан живописал посещение Цэдэлэ-гуна, встречу с видными мастерами художественного слова Хаджипавловым и Кацумахой – о Глюксмане Кова-Леви минфа стесненно умолчал – и то, что выяснилось из разговора с обоими, Баг стал необычайно серьезен. И когда Богдан дошел до того, как отреагировали писатели на показанные им фотографические портреты исчезнувших Игоревичей, перебив друга, спросил:

– Крюк?

Богдан кивнул.

– Да, в своем тайном благодетеле-советчике Кацумаха опознал есаула Максима Крюка. – Помолчал, вздохнул. – А теперь догадайся, кто другой.

– Один из тех, кого ты сегодня приказом на подчинение остановил, – уверенно сказал Баг. – Так ведь?

– Именно так, – подтвердил Богдан, переходя к очередной оладье. Откусил изрядный кус. – Милбрат из “Тысячи лет здоровья” Кулябов, – весьма невнятно уточнил он, жуя. Но Баг давно понимал друга с полуслова. – И вот что занятно, еч… И Крюк, и этот милбрат встретились с нашими писателями тайно, под покровом ночи, и – практически одновременно. Через два дня после встречи местного градоначальника Ковбасы с ведущими литераторами города.

– Ага… Слушай, еч… Это что же получается…

Некоторое время они молчали, обдумывая услышанное; Богдан шумно дохлебывал последнюю чашку чаю. В пальцах Бага, забытая, дотлевала очередная Дэдлибова сигара. Мысли не радовали. Путаница… Честно говоря, ни шайтана было не понять.

– “Кошка с собакой дерутся, но победит обезьяна”, – немного нараспев продекламировал Баг. Заново раскурил сигару и, заметив недоуменный взгляд минфа, пояснил:

– Это гатха такая. Понимаешь, как мы с тобой одно дело ведем, великий наставник Баоши-цзы так ли, сяк ли мне гатху свою присылает, и в ней всегда намек на разгадку. Только, пока сам не поймешь, что к чему, из гатхи этой, хоть тресни, ничего не вылущишь… а потом, задним числом: ах, так это же как раз об этом!

– Интересно… Ну-ка, еще разок…

Баг повторил. Затянулся, глядя на нахмурившийся лоб Богдана, и добавил:

– Там дальше так: “Однако победа ей впрок не пойдет”.

– Глубоко копает, – уважительно проговорил минфа.

– Ну! Хемунису и баку кто-то специально сталкивает лбами, вот что выходит, еч. Некая обезьяна. Ищите, мол, обезьяну.

– Да это-то я и без гатхи понял… Вопрос – кому какая выгода с их мерзких дрязг? Стыдобища ведь! – помолчал. Непроизвольно погладил шишку на затылке. – Победит обезьяна… Победит… Выходит, бой идет какой-то, а, еч? Может, даже война невидимая?

В голове у Бага в ответ на эти слова что-то вязко шевельнулось.

– Знаешь, Богдан… Глупо, конечно… но… там рядом с домом тем, где тебя… того… кстати, надо же разобраться с владельцем – что это он строение до такого состояния довел, да еще и квартиры сдавать тщится – ведь явно же одни хацзалюбцы селиться там станут!.. – Он затянулся. Мысли скакали. – Так вот, там рядом с тем домом – особняк североамериканского торгового представителя. Я когда мимо проходил – подумал…

Богдана посмотрел на него очень внимательно и проговорил задумчиво:

– И Кова-Леви в Цэдэлэ сидел с каким-то великобританцем, что ли… писателей накручивали…

– Кова-Леви? Асланiвський?

– Угу.

– Что ж ты сразу не сказал…

– Да, понимаешь, неприятно мне от него. Представь: он меня даже не узнал…

– Вот скорпион, – в сердцах крякнул Баг. – Повадился…