Дело принципа

– Ничего удивительного, – сказал Фишер, опять-таки как будто читая мои мысли. – Девушка вашего круга, вашего происхождения, а самое главное, вашего образования и ума, конечно, не должна любить эти манерные вялые лилии, этих гипсовых длинноволосых малокровных девиц, которые из-за этой дурацкой моды глядят на нас со всех стен, чашек, блюдец, подзеркальников и пепельниц. Правда?

– Правда. А что будет с коляской?

– Не беспокойтесь, – сказал Фишер. Коляска остановилась прямо у черных дубовых дверей под небольшим козырьком, которые вели в этот дом. – Не беспокойтесь, – повторил Фишер, – коляску уберут. Мы же с вами работаем… – он помолчал, а потом добавил: – на… на…

– На империю и ее государя? – спросила я.

– Ну пусть будет так, – неопределенно ответил Фишер, кашлянул и добавил: – Во всяком случае, у нас есть кому забрать коляску. А в крайнем случае, прикрыть отступление.

Он длинным ключом открыл дверь.

В небольшом холле перед лифтом было почти совсем темно. Случайно залетевший отблеск луны дробился в зеркалах и позволял хоть едва-едва, но все-таки разглядеть обстановку – столик со стулом у лифта, темную дверь в швейцарскую.

– Я не буду зажигать свет, – сказал Фишер.

– Здесь есть электричество? – спросила я.

– Не надо так громко, – сказал Фишер. – Здесь всё есть.

Он взял меня за руку, подвел к лифту. Отвел в сторону решетчатую дверь. Мы вошли вовнутрь. Фишер, нашаривая кнопки, вслух сосчитал: «Ноль, один, два, три, четыре. Кажется, вот так». Нажал нужную кнопку. Лифт медленно поехал вверх, чередуя бархатный мрак перекрытий и слабый свет этажей. Вышли. Даже непонятно, почему это я все так подробно запомнила.

Фишер отворил дверь в квартиру, сказал «Минуточку», пробежал вперед. Действительно пробежал (я заметила еще на улице, что у него вдруг появлялась какая-то совсем подростковая припрыжка), тут же вернулся и сказал:

– Все, можно зажечь свет, – и зажег слабую электрическую лампу.

Это была небольшая, но странно просторная квартира.

Мебель, стоящая в ней, была хорошая и даже, можно сказать, красивая, явно недешевая, но с каким-то привкусом канцелярщины. Я никогда не бывала в официальных кабинетах, но мне почему-то показалось, что начальство средней руки – примерно на уровне статского советника или генерал-майора – должно существовать именно в такой служебной обстановке. Все очень добротно, аккуратно, комфортабельно, но абсолютно неуютно. Оно и правильно. Уют расслабляет.

– Вы так думаете? – спросил Фишер, потому что последние слова я произнесла вслух.

– Нет, – сказала я, – я так не думаю. Но я уверена, что так думал тот, кто обставлял эту комнату. Позволите присесть?

– Простите, что я не предложил вам первый, – сказал Фишер. Я села на диван. – Я полагал, что барышня может сесть, не испрашивая позволения.

– Смотря где, – возразила я.

– То есть? – переспросил Фишер.

– Мы же с вами не в фойе оперного театра, – сказала я. – И не у вас в гостях.

– Ну почему?

– А это что, ваша квартира? Господин Фишер, неужели вы здесь живете? Простите, но в это трудно поверить.

– Какая вы зануда и придира, – засмеялся он.

– Вы еще не знаете, какая я, – сказала я. – Но насчет зануды и придиры – это верно. Сейчас я буду дальше занудствовать и придираться. Эту квартиру вы сняли специально, чтобы следить за квартирой моей матери? Верно ведь?

– Верно, – сказал Фишер. – От вас ничего не скроешь.

– А чего тут скрывать? – засмеялась я. – Дома стоят в сотне шагов. Этаж почти тот же. Окна против окон. О чем тут вообще разговаривать? Не будете же вы утверждать, что графиня Гудрун фон Мерзебург специально сняла квартиру в весьма дорогом доме на Инзеле, чтобы следить за вами? Ну не за вами лично, разумеется, а за всеми теми людьми, которые, не знаю, как назвать, но вы поняли, о чем я…

– Неплохая мысль, – засмеялся Фишер. – Непременно уточню, кто здесь оказался раньше: она или я, для краткости! – сказал он. – Смешно, если окажется, что мы следили друг за другом. Хотя вряд ли.

– Не знаю, – сказала я. – Хотя я ни капельки бы этому не удивилась. Моя мама может все. Имейте это в виду на всякий случай.

– Откуда вы все это знаете? – спросил он.

– Я чувствую, – сказала я.

– Это немаловажно, – серьезно кивнул он.

– Придирки и занудства еще не закончены, – сказала я. – Вы явно не герой-одиночка.

– Откуда вы знаете? – Мне показалось, что господин Фишер чуть-чуть обиделся.