Дело разведенной кокетки

– Нет. Аргайл, Холлистер и Гейтс были компаньонами. Они интересовались определенными нефтяными акциями, а мои интересы в иной сфере, хотя, в общем, мы люди одного круга. Я не хотел, чтобы они узнали о моих делах, как и они не хотели посвящать меня в свои. Когда мы встречались, то обсуждали некоторые вопросы, но общего у нас было немного.

– Вы когда-нибудь разговаривали с Питкином?

– Конечно, но по личным делам.

– Пытались узнать у него, чем занимаются эти трое?

Бергер гневно вмешался:

– Ваша честь, это уже второй оскорбительный вопрос. Абсолютно незаслуженный.

– У вас есть доказательства, подтверждающие ваше предположение, мистер Мейсон? – спросил судья Осборн.

– Доказательств нет, – спокойно ответил Мейсон. – Ваша честь, этот вопрос – только попытка выудить истину.

– Протест принят, – сказал судья, – но вы можете спросить его, о чем он разговаривал с Питкином.

– Почему вы разговаривали с Питкином? И о чем?

Сильно рассерженный, Бартон ответил:

– Я хотел нанять шофера на время. Узнал об одной компании, которая представляет собой нечто вроде биржи труда для водителей. Зная, что Питкин служит у Аргайла шофером, увидел его ожидающим перед клубом и спросил, знает ли он что-нибудь об этом.

– И он знал?

– Да. Дал адрес. Называется «Бюро найма шоферов», телефон можно найти в телефонной книге. У них записываются те, кто хочет подработать в свободные дни. Кажется, это организация на кооперативных началах. Члены ее работают в разное время, и почти всегда можно нанять шофера на несколько часов или на весь день.

– А мистер Питкин состоял в этой организации?

– Не знаю. Говорил, что да. Четверги у него всегда были свободны. В среду кончал работу раньше шести, а начинал только в пятницу утром. Он сказал, что охотно поработал бы у меня в свободный день, а если мне нужен шофер в другое время, можно воспользоваться услугами компании.

– Вы уже не питаете никаких чувств к обвиняемой, то есть к своей бывшей жене? – спросил Мейсон.

– Я очень люблю Люсиль. Но на свой, конечно, лад.

– И, желая оказаться в ее глазах умным, посоветовали никому ничего не говорить и подбросить револьвер около тела, чтобы инсценировать самоубийство.

– Это неправда. У вас нет доказательств. Обвиняемая могла так утверждать, но это абсурд. Ваше обвинение совершенно ложно.

– И вы не подсказали ей никакого выхода из положения, в котором она оказалась?

– Конечно нет.

– Но вы утверждаете, что она вам небезразлична.

– Да.

– И вы отнеслись к ее предложению хладнокровно, расценивая его просто как обычный бизнес?

– Нет, сэр. Я интересуюсь Люсиль. Я хотел удостовериться, что она не пустит деньги на ветер.

– Однако ваши чувства к бывшей жене – дружба, уважение и желание предостеречь, чтобы какой-нибудь мошенник не обобрал, – не помешали самому обобрать ее, давая на пять тысяч меньше? – сладким голосом вопросил Мейсон.

– Я не хотел ее обманывать.

– Так почему же скрыли, что готовы принять ее предложение?

Поразмыслив немного, Бартон сказал:

– Думаю, в силу привычки. При деловых переговорах никогда не подаю виду, что доволен.

– Но-но, сэр, – сказал Мейсон, – вы знали, что делали. Вы намеренно скрыли желание принять ее предложение.

– Вы сказали об этом уже несколько раз, – перебил Гамильтон Бергер.

– Я считаю, что адвокат имеет право говорить об этом. Это уточняет мотивы, которыми руководствуется свидетель, и позволяет суду оценить его характер, – возразил судья Осборн.

– Ну ладно! – вдруг почти крикнул Бартон. – Я ее обманул. Я учуял возможность хорошего бизнеса и захотел этим воспользоваться. Что тут плохого?

– Ничего, – ответил Мейсон. – Благодарю за откровенность, мистер Бартон. Теперь еще один вопрос. Как вы сказали, обвиняемая в конце концов призналась, что в гараже был труп ее первого мужа?

– Я этого не говорил.

– Прошу секретаря суда прочитать соответствующую часть протокола, чтобы напомнить ваши слова.

Наступило напряженное молчание. Секретарь суда переворачивал страницы, отыскивая нужное место. Уиллард Бартон заерзал на стуле.

– Нашел, – произнес секретарь. – Вопрос: «Она объяснила, почему хочет уехать?» Ответ: «Сказала, что в ее гараже лежит труп мужчины. В конце концов призналась, что это ее первый муж и, если это откроется, рухнут все ее планы».

– Благодарю вас, – сказал Мейсон. – Объясните, мистер Бартон, что вы имели в виду, когда употребили выражение «в конце концов призналась… ее первый муж»?

– Ну, что в конце концов она призналась, и все.

– Она не сказала это сразу?

– Нет.

– Только после ваших вопросов?

– Пожалуй, так.

– Значит, вы разговаривали на эту тему, вам показалось, что она что-то скрывает, и поэтому вы допытывались, что именно?

– Скажем, так.

– Чтобы добиться от нее этого «в конце концов призналась», вы должны были настаивать?

– Ну что же… В определенной степени – да.

– Вы ей сказали, что не сможете помочь, если она не скажет правду, или что-нибудь вроде этого?

– Да.

– И она в конце концов сказала правду?

– Да.

– И тогда вы решили ей помочь?

– Нет.