Дело родовой чести

Король, не торопясь рассматривал человека напротив и не находил в нём ничего общего с Кервудом Тревели. Но тем не мене это был его родной брат по матери. Старая маркиза родила первого сына – Кервуда – от короля Регнара, а второго – Амиро– через десять лет от своего телохранителя. Оба стали сильными магами. Но если Кервуд всё время оставался в маркизате, то младший наоборот стремился жить в королевстве. Стал ректором академии.

– Скажите, Тревели, диверсия с нашим родовым деревом – это ваших рук дело? – внезапно спросил король.

– Да, моих. Здесь нет больше сильных магов крови.

– И чего вам не хватало: сильный маг, ректор, почёт, деньги, положение. А вы занялись интригами, потакая своему брату.

– Вы не поймёте. Вы всегда были у власти. Вам не пришлось за неё бороться. Вы получили её по наследству. А мне её не хватало! Что толку быть главным над толпой мальчишек и девчонок! Я мог возглавлять безопасность целой страны, или отправлять дипломатические миссии, или командовать армией, флотом, стражей! А я сидел в кабинете академии и наказывал провинившихся недорослей! Поэтому, когда брат попросил помочь получить трон и в обмен обещал за помощь должность советника, я согласился. Вы не поймёте, – с раздражением повторил он.

Король ни слова не ответил на этот яростный монолог. Он внимательно смотрел на ректора и думал, как капризна судьба: два сильнейших мага, которые могли принести пользу королевству, потратили жизнь на то, чтобы стать его врагами. Ну, да! С их матерью поступили несправедливо. Но не ставить же личную месть целью жизни?! Или ставить? Дамирен, честно говоря, и сам не знал, как бы поступил в подобной ситуации.

Хотя, почему не знал: он поступил почти также, выбросив ни в чём неповинного мальчишку из семьи. Король вздохнул и снова пристально посмотрел на Тревели. Тот не раскаивался. Ни в чём. И весь его вид говорил, что если бы он мог начать сначала, то повторил бы этот путь, но уже учитывая ошибки.

– Так, я вижу мэтр, что вы упорствуете и не раскаиваетесь в своих деяниях. Что ж. Тогда дознаватели поговорят с вами подробнее. А потом состоится королевский суд. Народ должен знать не только своих героев, но и своих врагов. И король приказал вывести арестованного.

«Кажется на этом можно поставить точку в деле маркизата», – подумал Дамирен, выходя из кабинета.

Глава 16.

– Что дальше будешь делать? С регентом советовался?

Навия и Виллен сидели в кабинете и обсуждали недавние события в Галидоре. Сейчас страсти поулеглись и можно было трезво оценить ситуацию. Графиня на допросах дерзила, отказывалась говорить и ехидно скалилась, мол, что вы мне сделаете: я мать вашего наследника.

Но так продолжалось ровно до того момента, пока на допрос не пришёл сам Виллен. При нём графиня не стала капризничать и рассказала всё, что знала. Но заметила, что не собиралась убивать, а собиралась с помощью амулета отвлечь внимание герцога и сына, и сбежать из замка, так как поняла, что Виллен не будет переходить на её сторону и не будет выступать против короля, несмотря ни на что. Виллен же совершенно молча просидел весь допрос и также молча вышел.

После допроса графини в Керале и ректора в Филахе были проведены аресты остальных участников заговора. Но это были уже второстепенные и даже третьестепенные фигуры, которые не влияли на события и сами без руководства особой опасности не представляли. С них взяли клятву молчания и обязали не покидать своих поместий в течение десяти лет. Этот запрет распространялся и на их семьи. Такое наказание было достаточно суровым, так как отделяло бывших заговорщиков от другой аристократии и закрывало их детям путь в академии и в свет. Но этот урок был необходим для назидания. И он показывал силу новой власти.

Графиню же пришлось сослать в единственный в стране монастырь для государственных преступников, в который ранее уже отправили Самейну. И может быть там у них будет время вспомнить и пожалеть о своих ошибках. Ну, или ещё больше озлобиться. Это уже от них зависело.

А теперь Виллену и его помощникам надо было определить свои действия в Галидоре и Керале. Особенно в Галидоре. И первой к кому он пришёл со своими сомнениями ожидаемо была Навия.

У Виллена вообще частенько возникало чувство, что эту молодую женщину: добрую, мягкую, временами смешливую и проказливую, как девчонка, а временами – жёсткую и требовательную, он знает очень давно. От неё он безропотно сносил и лёгкие подзатыльники, и ласковые поглаживания. Ей он не стеснялся и пожаловаться на неудачи, и похвастаться успехами. И знал, что всегда будет выслушан, понят и поддержан. Поэтому он и считал её кем-то вроде старшей сестры. Причём, гораздо более близкой, чем те, с которыми он рос восемнадцать лет.

К герцогу он относился иначе: там было много уважения, даже преклонения, связанного с тренировками и владением шпагой, беспрекословное послушание и желание похвалы. И если герцог скупо, но сердечно хвалил за успехи в фехтовании или за действия в провинции, то принц расцветал признательной благодарной улыбкой и старался ещё больше.