Дело Саввы Морозова

Загорский отвечал, что, судя по той записке, которую нашли они в кармане мануфактур-советника, ему сообщили, что его младшие дети украдены и он для начала должен передать им 50 тысяч франков, а дальше во всем следовать их указаниям. Морозов немедленно отправил жену за деньгами в банк, а сам стал дозваниваться до дома. Однако телефон не отвечал. У Морозова случился приступ, и он выстрелил в себя из пистолета. На такое развитие событий шантажисты, видимо, не рассчитывали… Они не понимали, насколько серьезна болезнь Саввы.

– Но ведь на самом деле детей никто не крал, – заметил китаец.

Не крал, согласился Нестор Васильевич, да это и не нужно было. Достаточно было сообщить о краже Морозову и сделать так, чтобы он не мог это проверить. И он не смог этого сделать, потому что, перед тем как Савва Тимофеевич стал звонить домой, там вывели из строя телефон.

– Кто вывел? – нахмурился Ганцзалин.

– Не кто иной, как верный слуга Морозова, дворецкий Тихон.

Помощник крякнул. Как же это так вышло? Его что, большевики подкупили?

Статский советник покачал головой. Нет, подкупить Тихона они едва ли смогли бы. А вот обмануть…

– Незадолго до фальшивого похищения в дом Морозова позвонила жена Саввы Тимофеевича. Сказала, что у хозяина приступ, что он не в себе, и велела Тихону отключить телефон, боясь, что Морозов начнет названивать домой и напугает детей. Тихон поверил Зинаиде Григорьевне и отключил телефон. Правда, ему пришлось еще изолировать нашу Нику – уж больно она была пронырлива и во все нос совала, могла полезть с вопросами, чего это телефон отключен.

Ганцзалин поглядел на Загорского изумленно. Получается, жена Загорского была в сговоре с большевиками?

– Нет, разумеется, – с легкой досадой отвечал Нестор Васильевич. – Просто голос Зинаиды Григорьевны подделали. Может быть, эта была небезызвестная Андреева, может, другая актриса. Но факт остается фактом – большевикам удалось обмануть Тихона, а благодаря этому и самого Морозова. У того случился приступ – и печальный финал всей этой истории мы сейчас и наблюдаем…

Ганцзалин молчал, взгляд его блуждал по кладбищу. Вдруг он вздрогнул, заморгал глазами и стал указывать пальцем туда, где проводились последние приготовления к преданию тела земле. К закрытому гробу подошли несколько мужчин, среди которых явственно был различим Савва Тимофеевич Морозов в траурном костюме. Толпа, видно, тоже разглядевшая его, заволновалась. Раздались крики: «Савва! Морозов! Живой!»

– Что за глупость? – опешил Ганцзалин. – Зачем Морозов пришел на собственные похороны?!

– Это не тот Морозов, – отвечал Загорский без улыбки. – Это Фома Пантелеевич Морозов, троюродный брат Саввы Тимофеевича.

– Так Фома Пантелеевич умер, я сам читал в газетах года три назад, – отвечал Ганцзалин.

– Значит, это был не тот Фома Пантелеевич, – хладнокровно отвечал статский советник. – Или, может быть, умер не до конца. Кстати сказать, он очень любит своих племянников, детей Саввы Тимофеевича, и, думаю, часто будет их навещать.

Китаец почесал подбородок.

– Ну, хорошо, – сказал он наконец. – Это не тот Морозов. А где тот? Где сейчас Савва?

– Савва Тимофеевич в надежном месте проходит курс лечения, – Нестор Васильевич чуть улыбнулся, глядя куда-то вдаль. – Его счастье, что с физиологией он знаком не очень хорошо и при выстреле в сердце не попал. Рана оказалась неприятной, но вполне совместимой с жизнью.

– И что же он будет делать теперь, с новым именем и с новой жизнью?

Загорский пожал плечами.

– Темна вода во облацех. Да, собственно, нас это и не касается: мы свое дело сделали, гонорар получили.

– Двадцать тысяч? – деловито спросил Ганцзалин.

– Двадцать пять. Савва Тимофеевич добавил премию за хорошую работу. Однако мы, кажется, увлеклись этим печальным зрелищем. Нет слов, похороны – вещь поучительная и наводит на разные глубокие мысли, но перебирать с этим делом тоже не стоит.

Загорский в последний раз оглядел кладбище, и они с помощником стали проталкиваться к выходу прямо через толпу. Над головами их, словно знаменуя вечную победу жизни над смертью, светило яркое солнце и трепетали на ветвях изумрудные листья…

Эпилог. Генерал Воронцов

Мадемуазель Белью отложила последнюю страницу и широко открытыми глазами поглядела на Воронцова.

– Очень интересно… Значит, Морозов все-таки остался жив?!

Генерал лукаво улыбнулся.

– Судя по воспоминаниям Загорского, да. Впрочем, и раньше ходили среди рабочих Никольской мануфактуры слухи, что гроб из Франции привезли пустым, что Морозов не умер, а просто скрылся от врагов, что поселился в другом городе, но по-прежнему незаметно, втайне помогает рабочему люду. Теперь вот дневник Загорского до некоторой степени подтвердил эту народную легенду…

Воронцов на минуту задумался. Как всегда, когда он уходил в себя, могло показаться, что он просто заснул. Однако Волин и Иришка терпеливо ждали.