Дело сердца. 11 ключевых операций в истории кардиохирургии

Ховелл занимался изучением вещества кефалина, извлекаемого из головного мозга, которое, как он полагал, участвует в процессе свертывания крови. Он поставил перед Маклином задачу определить компоненты смеси для этого лекарственного препарата и, по возможности, ее усовершенствовать. Маклин полагал, что это вещество может содержаться в более высоких концентрациях в других органах, поэтому подготовил также образцы, добытые из сердца и печени. Ему было любопытно, как долго длится эффект от данного вещества, так что продолжил тестировать образцы в течение нескольких недель после их подготовки. К его удивлению, через какое-то время извлеченное из печени вещество стало не способствовать свертыванию крови, а, наоборот, ему препятствовать. Убедившись, что никакой ошибки допущено не было, он сообщил Ховеллу, что открыл мощный антикоагулянт. Его начальник воспринял эту новость скептически, и тогда Маклин просто показал ему, что он обнаружил: взяв пробирку с кошачьей кровью, он добавил в нее небольшое количество этого вещества. «Я поставил ее на лабораторный столик доктора Ховелла, — писал Маклин 40 лет спустя, — и попросил его сообщить мне, когда она свернется. Она до сих пор так и не свернулась».

Ховелл решил назвать новое вещество гепарином, от греческого «печень». Дальнейшая карьера Маклина — человека, сделавшего одно из важнейших открытий в медицине, — была на удивление заурядной: поскольку его тяготили разные проблемы финансового и личного характера, он, проработав на нескольких скромных академических постах, в итоге превратился в обычного небогатого терапевта и больше никогда не принимал участия в значимых медицинских исследованиях.

Никто сначала не понял всю важность сделанного им открытия, у которого не было очевидного практического применения. Ученые пытались понять, почему кровь сворачивается, но не искали способ этот процесс предотвратить. Уильям, сообщая о полученных Маклином результатах в статье, опубликованной в 1918 году, отметил, что, когда собакам вводили гепарин, их кровь теряла способность свертываться, причем эффект этот длился в течение нескольких часов. Одиннадцать лет спустя Чарльз Бест, исследователь из Торонто, решил изучить этот вопрос подробнее. В 13 лет получив звание профессора, Бест был уже известным ученым, имевшим отношение к открытию в 1921 году инсулина. Вместе со своим коллегой Гордоном Мюрреем он сумел получить гепарин в гораздо более чистом виде, а также доказать его эффективность на собаках. Сначала они добывали его из говяжьей печени, а затем из легких, однако когда производители кормов для животных начали массово скупать эти органы, медики были вынуждены довольствоваться коровьими кишками, что существенно замедлило ход их исследований. Процесс извлечения активного вещества сопровождался малоприятным запахом, поэтому исследователям пришлось переместиться со свей лабораторией на ферму, подальше от студгородка.

В мае 1935 года Мюррей ввел гепарин одному из своих пациентов и обнаружил, что время свертывания крови увеличилось с восьми до тридцати минут. Один из первых, кто осознал всю важность этой работы, был Кларенс Крафурд, шведский хирург, первым научившийся лечить людей с коарктацией аорты. Имея за плечами неудачные попытки лечения тромбов в легких, он быстро понял, что это лекарство может стать решением проблемы. К 1939 году гепарин уже считался настолько важным препаратом, что когда английские врачи заказали это лекарство, то его отправили им на эсминце, а не на торговом корабле, чтобы лишний раз не рисковать.

Джон Гиббон был в курсе работы Беста и Мюррея, и, создав в 1934 году первое искусственное легкое, он смог получить гепарин в Торонто. Введенный подопытным животным препарат не давал крови сворачиваться, когда она покидала их тело. В первом аппарате в качестве оксигенатора использовался вертикальный вращающийся цилиндр из стекла: поступающая в этот контейнер кровь растекалась по тонкой пленке, взаимодействовала с кислородом, после чего собиралась на дне цилиндра и закачивалась обратно в тело. Так как искусственное легкое было слишком маленьким, чтобы использовать его на крупных животных, Гиббон решил проводить свои эксперименты на кошках. Достать их было несложно: Филадельфия была переполнена бездомными животными, и местные власти убивали их по тридцать тысяч ежегодно. Вооружившись куском тунца и прочным мешком, Гиббон охотился по ночам на городских улицах и каждый раз возвращался в свою лабораторию с новой партией бродячих котов.