Дело сердца

С этого момента пути назад уже не было, однако теперь, видя прямо перед собой изувеченное сердце Вашкански, Барнард окончательно убедился, что без пересадки его дни были сочтены. Искусственное кровообращение запустили, и тело Вашкански охладили до 30°C, чтобы защитить его мозг от возможных повреждений во время предстоящей длительной процедуры. Поместив на аорту зажим, чтобы исключить ее из кровообращения, Барнард перерезал ее прямо над устьями коронарных артерий. Легочная артерия также рассечена, и Барнард вырезал оставшуюся часть сердца, оставив на месте лишь участки предсердий, содержавшие две полые и четыре легочные вены. Он поместил в грудь Вашкански сердце Денис Дарвалл и принялся резать его правое и левое предсердие, стараясь подогнать по форме к оставшемуся на месте участку старого сердца. Пораженный болезнью орган Вашкански был гораздо крупнее нового, так что Барнарду пришлось подравнять то немногое, что от него осталось. Затем он начал пришивать сначала левое, а потом и правое предсердие двумя рядами стежков. Следующей была прикреплена легочная артерия, после чего он подогнал по длине и наконец пришил аорту. Убедившись в герметичности наложенных швов, Барнард убрал с аорты зажим, позволив крови Вашкански впервые наполнить теперь уже его новое сердце.

Итак, пересадка была завершена, однако необходимо было дождаться, пока тело Вашкански вернется к нормальной температуре, прежде чем делать выводы о работе его нового сердца. После напряженных тридцати минут ожидания анестезиолог Джозеф Озински наконец объявил, что температура пищевода достигла 36°C. Барнард приложил электроды дефибриллятора к неподвижному органу, сердце подпрыгнуло от пропущенного через него электрического разряда. В воздухе повисло напряжение, и через несколько секунд сердце впервые забилось в своем новом теле. «Работает», – сказал Барнард.

На часах было 5.52. Барнард вместе с коллегами оперировали четыре с половиной часа, однако предстояло еще многое сделать. Только с третьей попытки удалось отсоединить пациента от аппарата искусственного кровообращения и убедиться, что донорское сердце сможет самостоятельно поддерживать кровообращение Вашкански. Ему закрыли грудную клетку и в 8.30 начали выводить из наркоза. Пациенту поставили капельницу с мощными стероидами для подавления иммунной системы с целью снижения вероятности отторжения. Когда все убедились в стабильности жизненно важных показателей Вашкански, его переместили в специально подготовленную палату. Из-за опасности инфекционного заражения были предприняты строжайшие меры предосторожности: каждый предмет, начиная от матраса и заканчивая стенами, был тщательно продезинфицирован, и весь персонал, которому предстояло контактировать с пациентом, проверили на возможное бактериальное заражение. Эта стерильная палата станет для Луиса Вашкански домом на оставшиеся ему восемнадцать дней жизни.

Не успел измотанный Барнард вернуться домой, как в СМИ поднялся переполох. Это была самая громкая новость со времен убийства президента Кеннеди: в считаные часы журналисты со всего мира нагрянули в Кейптаун. Операция должна была храниться в секрете, и до сих пор непонятно, как пресса про нее узнала: Мариус (и многие другие) высказывали подозрение, что им дал наводку сам Кристиан, однако хирург всегда категорически это отрицал. В мгновение ока Луис Вашкански стал самым известным в мире пациентом, состояние которого непрерывно обсуждалось в новостях. Поначалу новости обнадеживали: уже через несколько дней он сидел в кровати и разговаривал со своими медсестрами, а симптомы сердечной недостаточности в это время начали проходить. Функции его остальных органов постепенно улучшались, что указывало на кардинальное улучшение их кровоснабжения. Когда состояние пациента стало стабильно хорошим, Барнард разрешил ему давать интервью. Всеобщий интерес к его состоянию был совершенно естественным, однако руководство больницы предоставило немыслимый по сегодняшним меркам чуть ли не свободный доступ к пациенту: к Вашкански приходили члены правительства, фотографы, журналисты из газет и представители всех крупных телерадиокомпаний. Он охотно принимал всех гостей, однако возмутился, когда журналист с BBC спросил, что он, будучи евреем, чувствует, когда знает, что ему пересадили сердце гоя.