Дело шести безумцев

Сжимая тот самый ключ на брелоке, я бросилась наперерез. Может быть, он свернет в бар или в парк. Если повезет, я смогу порыться в его кабинете и найти то, что он пытается скрыть. Что-то ведь было на той стене! Автограф певца, постер, портрет, диплом, календарь! Пусть даже календарь маори о предсказании конца света!

Что-то висело там много лет.

Домофон, лестница, его этаж, квартира… звуки лифта за спиной – но я уже открыла дверь, врываясь внутрь.

Коридор, поворот, комната с резекционным столом на витых чугунных ножках, и вот…

…я вижу то, что вижу… я ЭТО вижу!

Потом раздается звук.

Свист брошенного ножа, и кровь… стекающая из шеи.

Глава 14 И бал

– Камиль… какого черта?! Что ты наделал?!

Бросившись к стене, я выдернула нож из рисунка.

Кровавые капли, что оказались на острие клинка, когда Камиль сжал мой метальный нож, стекали по шее нарисованной карандашом девушки. Это был портрет. Вот только место, где были нарисованы глаза, истерли до дырок.

Я аккуратно провела рукой по пустым глазницам девушки, чувствуя их шершавость.

– Та, которую ты любил… – разговаривала я сама с собой. – Та, что выстрелила в тебя… Поэтому ты стер ей глаза? Не можешь в них смотреть?

Я не могла произнести о рисунке больше ничего… не могла допустить мысли, что вижу на рисунке… но Камиль мог.

– Не могу. Смотреть. В твои.

Я обернулась, слыша, как Камиль рухнул на пол. Он сбил стопки книг, усаживаясь поверх них и опуская голову к согнутым в коленях ногам.

Глаз у девушки на рисунке не осталось, их стерли, но все остальное – овал лица, губы, нос, щеки, волосы, лоб и даже чуть сдвинутый в сторону пробор – все было точь-в-точь как у меня.

Проще говоря, на том карандашном рисунке… я.

Не поднимая головы и тем более не осмеливаясь взглянуть на меня, Камиль объяснил:

– Глаза стерты, потому что их никто не мог изобразить правильно. Художники-криминалисты не понимали, что я описываю. Я стирал их снова и снова. Много лет у нее не было глаз, пока… Воеводин не взял меня в командировку в Нижний.

– Я никому не стреляла в висок… Не убивай меня ножом, если можешь…

Он никак не среагировал на мою почти не шутку.

– У тебя такие же глаза. Внешность, телосложение… как у нее. Только ты моложе.

Сев рядом, я поправила упавшие книги и вздохнула:

– Сам говорил, чтобы я не прикрывалась Аллой, а теперь нашел во мне сходство с девушкой, умеющей выстрелить в висок и не убить? – Я легонько толкнула его в плечо: – Хорошо, что твоя Ракиура на другом конце света и я никогда туда не попаду, а то бы задала этой девице трепку!

– Знаешь, иногда я ненавижу Воеводина. Все про нас знает. Кто кого встретит, кто как поступит. Он знал, – бросил Камиль взгляд на портрет, – знал, что узнаю ее в тебе. Поэтому я не мог смотреть на тебя. Он тоже знает, что ты ее копия.

– Поэтому сказал, что, если посмотришь, я умру? Ты собирался убить меня, воткнув нож в шею?

– Она сказал мне, Кира… девушка, что на портрете… она сказала, что я это сделаю. И не просто сделаю, а…

– Нет, – закрыла я рукой ему рот, – не надо, Камиль. Никто не знает своего и тем более чужого будущего. Гениальная Алла умерла, потому что не просчитала саму себя. Она даже не знала, что мать дала ей имя Мирослава. Нарисовала столько уравнений смерти для чужих людей, а свое собственное расшифровать не смогла.

– Она не Алла… – смотрел Камиль на рисунок.

– А ты не убийца, Камиль. Ты врач и криминалист, владеешь пальцевым кунг-фу. Ты сам сказал про анкету: слова – это заклинания. Они не превращают мечту в реальность.

– И кто наша фея? Мужик с седыми усами в детективном бюро?

Я подняла одну из сшибленных Камилем книг.

– «Психология криминалиста. Первый курс»… ты хоть видел, кто автор?

– Нет.

– Он. Воеводин.

– Там же нет имен, на обложке нет.

– Но буква его. Он подписывает так каждое свое письмо, смотри: автор С. В., соавтор А. Б.

– СВ и АБ?

– Ну да… и напечатаны «В» и остальные буквы – точная копия того, как пишет Воеводин.

Щелкнув по телефону, я продемонстрировала Камилю его последний скан.

– Кто такой этот АБ? – задумалась я.

– Или… кто такая… – посмотрел Камиль на меня в упор, и с ним случился самый сильный приступ из всех, которые я видела.

Перестав слушать его отговорки, я вызвала «Скорую» и провела с ним в отделении всю ночь, пока Смирнову ставили капельницы.

На смену мне утром приехал Воеводин. Видя, как Камиль от него отвернулся, я понимала: этих двоих ждет долгий разговор. А еще я наконец-то поняла, почему Камиль не мог смотреть мне в глаза все это время.

Он видел – ее. Кем бы она ни была.

Камиль любил, а она разбила ему сердце. Точнее, череп.

Мой же череп раскалывался от бессонной ночи. Отправившись домой кормить Гекату, я не забыла покормить и себя, завернув на кофеек к Алине.

У нее был перерыв, и мы разместились за дальним столиком на веранде. Алина рассказывала мне про знакомство с будущими свекрами, хохотала над тем, как закупала им матрасы для ночевки, закладывая весь ламинат съемной студии, где разместилось пятнадцать человек. Как они заказали суши и лопали их на полу, пока смотрели мюзикл по телевизору.