Дело советника криминальной полиции

И именно Хойман выступил по данному вопросу. На следующий день все газеты поместили изложение его речи в парламенте. В этой речи Хойман припомнил и некоторые минувшие события.

В газетах было напечатано следующее:

“Когда-то я выступал уже на этой трибуне. И добился того, что не было принято предложение некоторых господ депутатов об отказе от смертной казни. Закон о высшей мере наказания был оставлен без изменения не потому, что кто-то хотел кому-то мстить и проявить жестокость, а как санкция за тягчайшие преступления, дабы ограничить их, раз уж нельзя искоренить вовсе. Это сделано для охраны жизни граждан. Сегодня полиция, от имени которой я выступаю, обвинена в бездеятельности. Мне случалось и раньше требовать, чтобы печать, если затрагивает дела, которыми мы занимаемся, советовалась с нами. Но многих работников прессы прежде всего интересуют сенсации, они готовы взывать к самым низменным чувствам толпы и возбуждать общественное мнение публикациями, источник которых неизвестен и недостоверен. Этим они мешают нашей работе, и создается впечатление, что действуют они не в интересах дела справедливости, а вопреки им. Неоднократно случалось, что наша печать предупреждала правонарушителя о готовящихся против него мерах задержания и мы теряли время. В этой связи следует вспомнить закон об охране служебной тайны, полицейской секретности и гражданской безопасности. Сегодня у меня в руках беспрецедентная статья в газете “Экспресс”, вопиющий пример нарушения всех этих законов”.

Последовали дебаты, в ходе которых подверглись нападкам и Хойман, и министр, их обвиняли в том, что они хотят сделать прессу ответственной за беспомощность полиции, однако в конце концов Хойман, министр и криминальная полиция были оправданы. Многие депутаты остались неудовлетворенными решением парламента и с полным правом считали, что пресса не уймется. Так же считал и сам Хойман.

Он уехал из парламента в министерской машине и тут же выразил желание подать в отставку. Министр решительно протестовал.

Вечером камердинер постучался к Вики.

Вики недавно вернулся из гимназии. Был конец февраля, земля уже подсыхала, и ученики гимназии, носящей имя прославленного педагога, приводили после занятий в порядок свой стадион. Вики как раз собирался идти обедать, думал о Барри, часах и каникулах. Ясно, что отец уступил. Уже два месяца он видит часы на его руке и, надо думать. догадывается, что Вики звонит приятелю и встречается с ним. Но советник молчит, в доме тихо, время каким-то чудом остановилось. Советник не сказал, конечно, что разрешает поездку, но Вики уверен, что поедет в Турцию — ив Стамбул, и в Измир. Уверенности в нем сейчас не меньше, чем перед Рождеством. Однако домой он возвращался к девяти. Но с приходом весны изменится и это. Впрочем, начни он опаздывать, скажем, на час, советник не скажет ни слова.

Итак, камердинер постучал в дверь его комнаты.

— Я к вам с новостью, господин Вики, вас она наверняка заинтересует. Сегодня господин советник решился на то, чему противился целых полгода, — назначил премию, и весьма значительную, за содействие в поимке Анатоля Брикциуса.

Камердинер прислонился к шкафику, стоявшему у двери.

Вики покачал головой, словно не веря своим ушам, и камердинер решил досказать подробности:

— Завтра в газетах поместят фотографии Брикциуса-Стопека, полученные из Брюсселя и из краковской картотеки. Вы их еще не видели, их покажут и в специальном телевыпуске. Из бумаг господина советника вам известен лишь его словесный портрет. Фотоснимков в папках не было. Завтра они будут опубликованы. Оплатят все, что принесет пользу следствию. За сообщение, на основании которого Брикциус будет задержан, кто-то сможет получить сто тысяч. Сумма, правда, еще под вопросом, вы знаете, власти прижимисты. — Он изобразил на каменном своем лице легкую улыбку.

Вики глядел на него во все глаза, а тот, словно прочитав его мысли, добавил:

— Вы правильно решили перед Рождеством отказаться от поисков. Вот уж и февраль, господин советник склонен наконец назначить премию, но вряд ли она поможет. И еще одно — сегодня ожидаются гости. Мне не говорили, кто именно, может быть, какой-нибудь солидный журналист, депутат или даже сам министр. Госпоже Бетти даны соответствующие указания. Полагаю, господин советник такими домашними приемами решил расширить свои светские связи.

В кухне, за супом, Вики услышал то же самое и от экономки:

— Господин советник ожидает важных гостей. И не на ужин, а в полшестого. Мне велено приготовить угощение на четыре персоны. — Бетти подала цыпленка и продолжала: — Думаю, приглашенных будет не четверо, а двое. Третьим и четвертым будут сам хозяин и полковник Зайбт, я слышала, хозяин о чем-то договаривался с ним.

Буквально за минуту до назначенного часа в холле раздался звонок в дверь — пришел полковник Зайбт, бодрый и элегантный, как всегда, но сегодня чуть более серьезный, во всяком случае, так казалось… А в пять тридцать перед виллой остановилась машина, вышли двое.