Дело «Тенкилл»

Допрос свидетеля не так формален, как дача показаний, поскольку присягу обычно не дают, а вопросы и ответы не документируются дословно. Как я не раз откровенно говорила своим корпоративным клиентам: легче защитить то, что чётко задокументировано, чем мысли и впечатления адвоката, выслушавшего то, что сказал свидетель. Допрашивая Брэда и Самеру, я хотела бы ожидать, что они будут отвечать как будто под присягой, но, очевидно, здесь нет ни присяги, ни стенографистки, так что пусть будет допрос с пристрастием. Я буду искать ответы. Буду читать язык тела. Буду внимательно наблюдать за выражением их лиц, тоном их голосов, уклончивостью или прямотой их ответов. Мне нужны сухие и холодные конкретные факты. Имена, даты, время. Я буду генерировать в уме свои мысли и впечатления о том, как они предоставляют мне эту информацию. Хотя так заявлять слишком самонадеянно, я полагаю, что присутствие Самеры усилит конфиденциальность – и, таким образом, доктрину рабочего продукта. Она представитель прессы, так что нам придётся держать кулаки, чтобы она на время отказалась от этого статуса ради настоящей миссии в должным образом уполномоченном (мной) внутреннем расследовании.

Я сажусь во главе роскошного обеденного стола на двенадцать человек. В подвале я нашла синий брезент, который годится в качестве прочной скатерти. Помимо допроса – какие бы ответы мне ни дал этот допрос – я начинаю готовить здесь штаб, и мне совершенно не хочется царапать неоклассический блестящий глянец антикварного лака. Ущерб обойдется в несколько тысяч.

Входит Брэд с кофейником и тремя красными кружками, Самера с сахаром и сливками.

– Садитесь, пожалуйста, – говорю я, беру кружку, наливаю себе кофе. Кладу туда три полные ложки сахара и целую гору сливок, потому что к чёрту кетодиету. Прости меня, Тоби. Я правда скучаю по тебе, братишка. Как только всё это закончится, я приеду к тебе в Вермонт и тогда-то уж постараюсь соблюдать её как надо.

– Ты хочешь узнать о жёстком диске, который я тебе прислал? – спрашивает Брэд.

– Да, я хочу узнать о жёстком диске. И спасибо, что в Ньюбери вы спасли нам жизнь. Но, чёрт возьми, я по-прежнему не знаю ничего о ваших интересах, о ваших ролях, а мне по-прежнему нужно выяснить, кто вы, мать вашу, такие. Откуда мне знать, что это не часть какого-то тщательно продуманного заговора, направленного на то, чтобы заполучить то, что у меня есть? У «КоКо» достаточно ресурсов, чтобы провернуть что-то подобное. – Я смотрю то на одного, то на другого. Конечно, я хочу знать об этом жёстком диске, который Брэд отправил по почте, но мне нужно контролировать темп и порядок вопросов и ответов. Я всё ещё оцениваю, могу ли им доверять. Они должны следовать моему плану вопроса, чёртову плану, который я набросала в своём мозгу и которому следую, в том порядке, в котором я хочу. Чёрт возьми, мне нужен порядок. Контроль.

– Мне нужны все подробности. Во-первых, Брэд, пожалуйста, подтверди – ты вёл себя в моём кабинете как последний кретин, потому что это была уловка? Это ты проверял меня?

– Да, – отвечает он прямо и просто. Никаких сомнений, никаких колебаний.

– Хорошо. Тогда следующий вопрос. Кто вы на самом деле?

Самера смотрит на Брэда.

– Ну, я думал, что ты сначала захочешь узнать о жестком диске. Но хорошо. Во-первых, с рождения я не Брэд Парданк, – говорит он и смотрит на меня не мигая. Никаких признаков того, что он лжёт. Его руки спокойно и расслабленно лежат на коленях.

– Тогда кто ты, Брэд?

– Я Брэд Вандонбир.

Он делает паузу, позволяя бомбе как следует отлежаться. Самера поворачивает ко мне айпад.

– Ты Вандонбир? – Я недоверчиво смотрю на него. Вандонбиры – древнейшая и богатейшая семья Новой Англии. Они богаче, чем Кеннеди когда-либо могли надеяться стать. И они не вмешиваются в политику или в советы директоров корпораций. Они – самый древний из знатных родов, за исключением разве что Фирзов, которые занимаются нефтью, но это совсем другое дело. Если бы Брэд сказал, что он Брэд Фирз, я бы тут же его выгнала и стала искать другую конспиративную квартиру.

– Я побочная ветвь Вандонбиров. Не прямой потомок, нет. Но и мне есть на что жить. Да, у меня свой трастовый фонд. Да, я могу не работать. Я мог бы стать плейбоем и целыми днями кататься на собственной яхте. И, кстати, остальные Вандонбиры ничего не знают о том, чем я занимаюсь. Обо мне не знает никто. Кроме Самеры.

Я смотрю на экран, который показывает мне Самера. Это старая фотография Брэда. На ней ему лет десять или около того, он с родителями позирует для региональной газеты «Истина», принадлежащей Вандонбирам. Под фото надпись: Пентингтон «Пент» Вандонбир, владелец газеты, его жена Марджори и их сын Брэд. Хотя на фото он лишь ребёнок, сомнений быть не может.

– Это единственная семейная фотография, которую мы разрешили публиковать, – говорит Брэд. – Мой отец был таким же нелюдимым, как все остальные Вандонбиры, и к тому же не хотел показывать, что это он владеет «Истиной». Теоретики заговора утверждают, что в статьях публиковалась пропаганда. Но они всегда были честными.