Дело «Тенкилл»

Очевидно, мы должны быть осторожны. Но почему я не могу разделить беззаботность Лены, подбирающей музыку, Самеры, моющей овощи, Виктории, достающей разделочную доску и напевающей себе под нос импровизированную мелодию о том, какая это замечательная доска для бро, для бро, для брокколи…

Я перевожу взгляд на Сыщика и Зэ Эма — они, не обращая никакого внимания на людей в кухне, неотрывно смотрят через заднее стекло на двор, спуск к воде и «Гатор». Может быть, поэтому я и пришла сюда — чтобы понять, почему спина Сыщика так напряжена, а носик Зэ Эма прижат к стеклу?

Лена прибавляет громкость — выбранная песня донельзя предсказуема, конечно же, «Прощай, Голливуд» — и, держась здоровой рукой за загипсованную, начинает танцевать между кофемашиной на стойке, где Виктория и Самера нарезают овощи, и диваном, где лежит Брэд. Даже сломанная конечность не мешает ей поймать ритм. Тоби с самой широкой улыбкой смотрит на неё, чуть приподнимая бровь, когда она извивается так, что подол её платья поднимается до середины бедра. Он пожимает плечами, как бы говоря: хорошо, молодец, но мне нужно увидеть больше, чтобы по-настоящему впечатлиться. Она поворачивается к нему спиной и начинает исполнять что-то вроде тверка. Я не знаю, как реагировать на то, что я между ними вижу. Они откровенно флиртуют, как будто всех остальных тут нет.

Виктория застывает, приоткрыв рот, её нож замирает в воздухе. Пока Лена продолжает свой сексуально-радостный танец, Тоби берет её айфон и начинает листать список музыки. В конце концов он выбирает ремикс песни Карли Саймон «Ты такой тщеславный» и тоже выходит на танцпол, на слове «яхта» резким движением мощного бедра выталкивая Лену из центра. Он танцует тверк как профессионал — господи, Тоби умеет танцевать! Его движения поражают. Он такой живой. Такой живой …

Виктория роняет лёд себе на рубашку.

— Сукин сын, — бормочет она. Очевидно, я реагирую на его танец совсем не так, как Виктория. Я счастлива, что он счастлив. Он словно находится в своей тарелке, и я хочу, чтобы он чувствовал себя так. Хотя не знаю, когда это он выучился так танцевать — в Вермонте, что ли, в компании лосей и медведей?

Но проблема в том, что я не хочу смотреть на Тоби и Лену. Я хочу смотреть на Сыщика и Зэ Эма, по-прежнему торчащих у окна, несмотря на вечеринку на кухне. Это неправильно. Они должны быть в гуще событий, обнюхивать всё вокруг, визжать и охранять Лену от этого высокого мужчины, который трётся возле неё. Сыщик всегда защищал свою королеву. Но только не сегодня.

Почему Парку позволили с нами поговорить? Если он в самом деле на Багамах, почему к нему не приставили охрану? Почему добровольно лишились возможности и дальше нас запугивать? Почему меня не уволили с должности главного юрисконсульта? Почему я вообще до сих пор работаю в «КоКо»? Почему информацию обо мне не убрали с сайта фирмы? Почему у меня есть доступ к голосовой почте? Почему меня не выгнали?

Почему Сыщик и Зэ Эм так сосредоточенно глядят в окно? Во мне кричит осознание того, что я наблюдала в течение многих лет судебных процессов против самых опытных юристов: другая сторона никогда не отпустит рычаги давления, если только не хочет таким образом усыпить вашу бдительность.

В дверь внезапно стучат. Тоби выключает музыку.

Мы все замираем.

Становится очень тихо, слышно лишь шипение вока и шум из вентиляционного отверстия над плитой. Стук повторяется. Я медленно поворачиваю голову к Сыщику — даже после этого он не трогается с места. Зэ Эм так и сидит на подоконнике, не шевелится даже его крохотный носик, приклеенный к стеклу. Я не знаю, что они видят или чувствуют. Они никогда так себя не вели. Услышав стук в дверь, они тут же бросались к ней, как бесстрашные убийцы. Но сейчас спина Сыщика так напряжена, что кажется, будто его позвоночник стал стальным шестом. Я не могу понять, рычит ли он или это звук моего сердца, стучащего в ушах.

Тоби направляется к двери. Я иду за ним.

Глава двадцать девятая

За дверью стоит охранник, а за его спиной — Сесилия Браун со своими тугими пучками и в очках без оправы. Я не вижу лица Тоби, но не сомневаюсь, что на нём написано вопросительное выражение. Брат поворачивает голову, и я вижу, как по дорожке, с трудом переставляя ноги, движется Генри.

— Это ты, Генри? — спрашивает Тоби, видевший его только на экране айпада. Генри медленно, с трудом кивает.

— Вы знаете этих двоих? — интересуется охранник.

— Да, знаем. Всё в порядке, — отвечаю я.

Охранник отходит, чтобы позволить Сесилии и Генри пройти, но не возвращается на своё место, а начинает обходить дом, что-то говоря в рацию. Тревога во мне разгорается добела. Я слышу лай Сыщика в задней части дома. Как всё-таки странно, что его здесь нет.