Дело «Трудовой Крестьянской партии»

Таким образом, Сталин этими процессами преследовал решение еще одной, совершенно, на первый взгляд, не очевидной задачи – подрыв попыток начала войны против СССР в ближайшие год-два.

У И.В. Сталина была информация, что помощь внутрисоюзной оппозиции со стороны эмиграции могла выражаться в финансовой поддержке по линии Российского промышленно-финансово-торгового союза (Торгпрома). Деятельность этой организации доказывала, что к 1925 г. за границами России «существовала сила, которая была в состоянии проводить и проводила активную политику, направленную на свержение советской власти, обладавшая для этого необходимым финансовым и интеллектуальным потенциалом»[222].

В 1929 г. агент ОГПУ в Торгпроме С.Н. Третьяков в одном из своих донесений сообщил о «встречах руководства этой организации (В.П. Рябушинского, Г. Нобеля, А.И. Коновалова) с представителями антибольшевистской оппозиции из СССР, уверенно утверждал, что, по крайней мере через Нобеля, деньги последним поступали. С другой стороны, им была зафиксирована связь лидеров Торгпрома с западным капиталом, в частности в лице Детердинга»[223].

Таким образом, «имеющиеся сегодня документы позволяют обоснованно расценивать данный риск как вполне реалистичный не только на дальневосточном, но и на западном направлении – со стороны Польши и Румынии, с участием белоэмигрантских сил при спонсорстве Нобелей, Денисова, Гукасова и др. Но для понимания ситуации более ценно то, что именно аргумент ожидаемой интервенции был осознанно использован ОГПУ во главе с Менжинским в интересах победы группы Сталина»[224].

25 октября 1930 г. Политбюро ЦК ВКП(б) принимает постановление о необходимости немедленно предать суду контрреволюционный объединенный центр, поставив там центральным вопросом показания вредителей о подготовке интервенции.

При этом создавалась комиссия в составе: Литвинова, Ворошилова, Сталина, Менжинского и Крыленко для просмотра в кратчайший срок показаний вредителей об интервенции с целью опубликования их в печати[225].

С учетом пожеланий Сталина, с этого времени следствие перенаправило свои усилия на «выбивание» у подследственных показания по интервенции.

Так, А.В. Чаянов на допросе 2 ноября 1930 г. показал, что в 1929–1930 гг. был на трех совместных заседаниях ЦК «ТКП» и ЦК «Промпартии», два из которых происходили в Госплане СССР, и одно на квартире Рамзина. Из состава присутствовавших на этих совместных собраниях он отметил со стороны «ТКП»: Кондратьева, Макарова, Юровского, кажется, Рыбникова; со стороны Промпартии: Осадчего, Шенина, Рамзина, Ларичева (?). Расчленить состав по отдельным собраниям он не сумел[226].

Однако теперь в протоколе допроса прописывались ранее неоговоренные или отрицаемые Чаяновым сюжеты. Так, он согласился с тем, что на встречах обсуждались в случае наступления кризисной конъюнктуры планы по налаживанию в составе Красной армии массовых потенциальных связей. Для этого якобы ими велась работа в территориальных частях, на курсах для комсостава и др.

Собрание в начале 1930 г. было посвящено вопросу о состоянии деревни в связи с коллективизацией и раскулачиванием. При этом Промпартия интересовалась возможностью стихийного взрыва крестьянских восстаний. И если раньше «ТКП» отрицала крестьянские восстания, то теперь в случае создания кризисной конъюнктуры гражданской войны партия могла быть поставлена перед необходимостью организации массового крестьянского движения вплоть до вооруженной борьбы всеми имеющимися в ее распоряжении средствами.

То же самое произошло и по отношению к террору. Если раньше «ТКП» резко отрицала его проведение, то вдруг через два месяца Чаянов этот вопрос не стал считать предрешенным в условиях гражданской войны.

Отношение «ТКП» к интервенции в процессе следствия также изменилось. Раньше все члены этой организации относились к интервенции резко отрицательно. Теперь Чаянов начал признавать, что в составе «ТКП» могли быть элементы и с достаточно выраженными интервенционными настроениями. По его словам, вопрос этот мало обсуждался и не получил окончательного решения[227].

На следующий день А.В. Чаянов дополнил свои предыдущие показания по вопросу интервенции. Он рассказал, что на совместном заседании «ТКП» и «Промпартии» в начале 1929 г. Рамзин и Осадчий сделали доклад о международном положении и проинформировали собрание о мотивах, которые побуждают капиталистические круги за рубежом выдвигать вопрос об интервенции. Чаянов считал, что источниками информации об интервенции были эмигрантские зарубежные центры и общественные и политические круги Франции.