Дело всей смерти

– То есть дорогой мне человек по моей милости будет вечно мучиться в аду?

– Нет, такая вымороченная душа томится в преисподней сущий миг – только до вынесения заместившему ее спорнику оправдательного приговора. В случае же осуждения спорника Высшим судом – до ревизии. Потом статус-кво восстановится. Ревизии проводятся часто. Так что упрекать вам себя нечего. Ну что, рискнем? – Демон загорелся идеей Зацепина.

Соблазн был велик. В Зацепине азарт разведчика, первооткрывателя решительно брал верх над всеми чувствами, заглушал даже мрак от утраты земной жизни. Он всегда хотел подвигов – воинских, монашеских, – но всюду оказался банкротом. И все-таки уже за чертой земного бытия, как бы вдогонку, ему дана возможность оправдать свою жизнь, поставить в конце не точку, а восклицательный знак. Жестокая судьба улыбнулась. Кому еще позволяется играть после того, как опущен занавес? Сесть в поезд, который ушел? Он обязан победить в потустороннем сражении. А в бою все средства хороши.

– Ну же! – подзадоривал След. – Обещаю, я для вашего «сменщика» создам у нас самые курортные условия. Не тюремные, а как в санатории.

– Я готов, – подтвердил Зацепин. – Но мне не с кем меняться. К сожалению, все дорогие мне люди живы. То есть что я говорю! Они, к счастью, живы.

Демон недовольно фыркнул.

– Час от часу не легче! Родители?

– Здравствуют.

– Друзья, коллеги, соратники? Женщины?

Зацепин развел руками, показывая, что никто из перечисленных не значится в милых его сердцу покойниках.

– Вот досада, – сказал демон. – Тогда остается дожидаться решения. Эх вы, дамский любимец! Не дали бы себе воли, были бы давно в раю. Но я вас понимаю. – След жадно причмокнул губами. Из земных удовольствий он любил не только конфеты.

Зацепина гораздо сильнее демона расстроило, что обмен срывается. Для крылатого возня с внедрением перевербованного агента в рай была только захватывающей игрой, шахматной партией в долгом турнире, где выигрыш сулил карьерные трофеи. А для Зацепина значение «Бороды Зевса» было гораздо выше. Эта операция стала главным делом всей его жизни. «Делом всей смерти», – поправился разведчик-монах. Он уже целиком был поглощен операцией, лихорадочно изобретал пути ее выполнения.

Зацепин ругал себя последними словами за то, что поддался порыву и несколькими минутами близости с Верой перечеркнул десятилетия монашеского подвижничества. А ведь стаж «служителя культа» был бы гарантией водворения в раю, отличного старта разведоперации. В монастыре мысли о Вере не отпускали его, лишали покоя и сосредоточенности, не дав преуспеть в подвиге отречения. А ее тело – правда ли прекрасное, по-прежнему молодое или только показавшееся Зацепину таким из-за близорукости вожделения – стало преградой на пути в рай. На пути к рождению его, Зацепина, как героя, воина-легенды, сокрушившего не то что земных, а небесных врагов.

«А ведь она предала меня. Пожаловала, видишь ли, через столько лет за моей гибелью. Приехала обменять у смерти на своих детенышей, прости Господи. И свою любовь, свое тело кинула мне, как подачку на бедность терзаемому муками плоти затворнику. Как ложку варенья – заесть горькую пилюлю смерти. Еще комедию разыграла. „Я с ним несчастна“. Как же! Подцепила сынка академика. А если правда несчастна, то поделом. Наверняка какой-нибудь слюнтяй, неумеха, нытик. У нее слабость была к таким, инвалидам с детства. Ударенным музыкальной школой и кружком английского языка. Я тоже силен в английском, но для меня он всегда был языком вероятного противника. Нашла кому лицемерно жаловаться на мужа. Дурак я, дурак! Но надо вылезать из каши».

Зацепин оценивающе взглянул на демона, прикидывая, сможет ли силой прорваться в рай. Он не обманывался насчет говорливого райского полицейского. Он знал эту следовательскую манеру забалтывать сцапанного, размывая потоком доверительной трескотни его защиту. Усыпить бдительность, подловить, вызвать на гибельную откровенность – вот зачем эта трепливая личина своего парня.

В умных, горящих глазах этой диковинной птицы Зацепин подсмотрел непреклонность и волю. Без сомнения, птицекрылый от словесной увертюры легко перейдет к основной части – иглам под ногти и мордобою. Разведчик решил без необходимости не ссориться с адским знакомцем, а до поры до времени иметь его в союзниках.