Дело всей жизни. Книга вторая

— И в мыслях не держал. Знаешь, был в классе самым сильным и рослым, но легко отдал роль вожака второму по силе однокласснику. Можно сказать, поддерживал его на плаву своим авторитетом.

— Ну так о чём я и говорю! Твоя злая баба рулит, а ты ей с удовольствием подыгрываешь. Прекрасно знаешь, что ты самый сильный и умный, но уступаешь и гордишься тем, что не лидер. Так проще — за все косяки ответит лидер, то есть злобная гамартома. Захотел Никитка поебаться, сорвался с катушек — это не он, это похотливая дрянь виновата, а Никитка у нас придаток к мозгу с крутыми яйцами и твёрдым членом. Тебе так нравится, и ничего ты менять не собираешься.

Максим замолчал так же неожиданно, как и разошёлся, на ноте, которая подразумевала продолжение отповеди. И я по инерции договорил за него: «…Так что не ной, ты сам этого хочешь».

Я отказался от Несси, чтобы дальше искать таблетку от похоти, и не понял, что уже получил её и даже больше. Ведь с Несси… даже возбуждение было какое-то другое…

Рядом с ней неугасаемое вожделение — дар небес.

…так хотят любимую женщину, и это было нормальное желание близости, ненасытное не потому что болен, а потому что люблю её как никто и никогда в этом мире. Она — мой кайфовый момент. И меня ломало без дозы. И никакая Варя не могла насытить меня, потому что сахарный сироп не заменит мёд, потому что хотел я не её, а Несси. И это естественное желание, потребность чувствовать в руках, прижимать к себе любимую невозможно удовлетворить другим телом, даже таким идеальным, как у Варьки.

Нимфоманка нужна была не для того чтобы трахаться, а чтобы понять, что мне уже это не нужно…

— Идиот… — простонал и ладонью несколько раз ударил себя по лбу.

Горло сжимало тисками тоски и ужаса — снаружи, и распирало комом — изнутри. Меня глушило подсунутыми памятью картинами, фразами, пониманием, что я сам загнал себя в клетку и не хотел из неё выйти. Что я…

…уже не болен.

— Господи… Какой же я кретин! — заорал в небо, глотая слёзы и хватаясь за сердце.

Эмоциональная боль длится лишь двенадцать минут. Всё остальное — самовнушение[25]. Я год внушал себе депрессию! И приучил себя быть сволочью…

Я знал лучше всех на этом свете, что мозг не различает фантазии и реальность. А я очень давно придумал себе собственную…

— Ты подчинил жизнь поиску решения проблемы, которую этим же и подпитываешь. Всё остальное для тебя перестало иметь значение, так, Ник?

Так. Всё так. Макс раскусил меня в первые же минуты знакомства… или ему в этом помог Джейк. Но он явно не помогал Несси, а ведь она мне говорила:

— Ты владеешь своим телом лучше, чем сам думаешь…

Сел на сухие листья прямо у дороги, закрыл лицо ладонями и не знал, как собрать себя в кучу, как унять самую сильную боль — от осознания, как близок был к счастью, к жизни, и сам всё уничтожил… собственными руками…

…Не знал, сколько так просидел, но в какой-то момент мысли полностью переключились на Несси. Я просто не верил, что после всего этого она дала то интервью. Не сходилось. Теперь я прислушался к сигналам, которые посылала мне интуиция. Достал сотовый, нашел тот выпуск новостей и вчитался внимательно, выискивая сам не знал что. Дочитал до самого конца и понял — нашёл.

— …За мою девственность он купил мне кафе…

И ни слова про дом, пять миллионов.

Я не покупал Несси кафе, даже не думал об этом, ведь она хотела быть «носом». Я дарил ей что угодно: сапфиры, деньги, дома, платья, опыт — и никогда кафе. Буквально наугад вбил в поисковик «кафе Тенесси Моори» — и Yahoo выдал мне фото моей девочки в антураже какого-то заведения, обустроенного в стиле Дикого Запада. Несси выглядела беспомощной, напуганной и смотрела на державшего её за плечи парня с такой надеждой… Она так же точно вцеплялась в меня в сурдокамере в космическом центре NASA. И так же смотрела на меня в туалете в кафе на Тринити-плейс… Я знал этот взгляд — она искала защиты, поддержки, понимания. Но уже не у меня.