Дело Живаго. Кремль, ЦРУ и битва за запрещенную книгу

Какой-то молодой человек, нервный, заикающийся, прочел «Гамлета» из цикла стихотворений к «Доктору Живаго». Стихотворение, как и роман, не было напечатано в Советском Союзе, и все же «губы тысячи человек[858] зашевелились в унисон», и по толпе как будто пробежал заряд. Кто-то закричал: «Спасибо вам от имени рабочего человека. Мы ждали вашей книги. К сожалению, по хорошо известным причинам она не появилась. Но вы подняли имя писателя выше, чем кто бы то ни было».

Официальные лица из Литфонда, чувствуя враждебный гул толпы, стремились поскорее закончить похороны. Кто-то потащил к гробу крышку. Близкие подходили к гробу, целуя Пастернака в последний раз. Ивинская безудержно рыдала. В какие-то минуты во время церемонии они с Зинаидой очутились в нескольких шагах друг от друга в головах гроба. Зинаиду Николаевну раздражало[859], что Ивинская и ее дочь «лезут вперед». Попрощавшись с Пастернаком, Ивинская увидела Зинаиду. Она «стояла и курила у ограды, шагах в 20 от гроба… и бросала время от времени недобрые взгляды на человека, чье тело вот-вот должны были опустить в землю».

Из толпы доносились спонтанные крики:

«Бог устлал тропу избранных шипами, а Пастернак был избран и отмечен Богом!»

«Слава Пастернаку!»

«Поэта убили[860]!» — закричал кто-то, и толпа ответила: «Позор! Позор! Позор!»

Один из представителей Литфонда крикнул:

«Митинг окончен, речей больше не будет[861]!»

Домработница, прослужившая у Пастернаков много лет, положила ему на лоб заупокойную молитву, и гроб закрыли. Многие плакали, когда гроб опускали в землю. Послышался «мягко-жесткий, глухой, страшный звук[862] комьев земли». Небо затянуло облаками. Почти вся толпа быстро рассеялась, но около пятидесяти молодых людей оставались у могилы и читали стихи Пастернака. Они были еще там, когда солнце начало заходить — «то один, то другой голос[863] то поднимался, то опускался в распевном речитативе». КГБ решил не вмешиваться, но позже ЦК «советовал» Союзу писателей и Министерству культуры усилить воспитательную работу среди творческой молодежи и студентов, «часть которых (количественно ничтожная) заражена нездоровыми настроениями[864] фрондерства, пытается изобразить Пастернака великим художником, не понятым своей эпохой».

Весь тот долгий и утомительный день Лидия Чуковская, несмотря на горе, испытывала «странное чувство торжества, победы[865]. Чьей-то победы. Не знаю чьей. Быть может, его стихов? Русской поэзии? Нашей с ним неразрывной связанности?»

Глава 16. «Мне уже поздно сожалеть о том, что книга не была опубликована»

Ивинскую арестовали в Переделкине 16 августа. Вечерело; она пила чай с матерью и отчимом, когда несколько человек вошли в калитку.

«Вы, конечно, ожидали, что мы придем[866]? — обратился к ней сотрудник «органов», розовощекий, с самоуверенной улыбкой. — Вы же не думали, что ваша преступная деятельность останется безнаказанной?»

Предыдущие полтора года госбезопасность следила за иностранцами, которые привозили деньги Пастернаку, — и Ивинскую обвинили в контрабанде валюты. Хотя ее арест вначале держали в тайне, власти в конце концов решили выставить ее козлом отпущения. Решено было как-то восстановить раннего Пастернака — не автора «Доктора Живаго» — в правах великого советского писателя. По словам Суркова, Пастернака ввела в заблуждение «авантюристка, заставившая его писать «Доктора Живаго»[867] и передать его за границу, чтобы лично обогатиться».

В последний год жизни Пастернак считался богатым человеком, но, к своей досаде, не мог распоряжаться своим состоянием. Он поручил Фельтринелли передать 100 тысяч долларов из его гонорара Д'Анджело после того, как последний написал Пастернаку, что у него есть «надежные» друзья, которые могут привезти деньги в Советский Союз. Вначале Пастернак отнесся к такому предложению настороженно: «Олюша, где мы будем держать все эти деньги[868]?» — «Да хоть в том чемодане!» — ответила Ивинская.

В марте 1960 года Фельтринелли перевел Д'Анджело деньги со счета в «налоговой гавани» Лихтенштейн[869]. Д'Анджело начал немедленно покупать рубли в Западной Европе и договариваться со своими итальянскими друзьями, чтобы они тайно провезли деньги в Советский Союз и передали их Пастернаку через Ивинскую или ее дочь. По словам Д'Анджело, он «проводил операцию»[870], применяя собственные меры безопасности.