Дельцы. Том II. Книги IV-VI

Разговоръ какъ-то вдругъ оборвался. Зинаида Алексѣевна не могла уже поддѣлаться подъ тонъ своего собесѣдника, и то, что она отъ него услыхала, набрасывало на его фигуру совсѣмъ не такой колоритъ, какимъ она желала-бы облечь его.

Питье чая кончилось. Степанъ Ивановичъ предлагалъ гостьѣ проводить ее до дому, но она не согласилась и подумала при этомъ:

«Неужели и онъ желаетъ освѣжиться во вкусѣ Саламатова?»

XII.

Загариной стало немного получше. Она ходила въ редакцію, а отъ вечерней работы воздерживалась. Первый визитъ ея былъ къ Катеринѣ Николаевнѣ. Она нашла, что и въ ней и въ Борщовѣ чувствуется неловкость. Точно будто они куда-то собрались ѣхать. Катерина Николаевна избѣгала даже разговора о своемъ новомъ домѣ. Видно было, что въ присутствіи Борщова она не хотѣла позволять себѣ никакихъ изліяній.

Борщовъ началъ разспрашивать Загарину о ея дѣлахъ, и она ему разсказала про знакомство свое съ Малявскимъ.

— Знаете вы этого господина? — спросила она Борщова.

— Встрѣчалъ, — отвѣтилъ съ легкой гримасой Борщовъ.

— Хорошій онъ человѣкъ?

— Мнѣ лично онъ очень не нравится, — замѣтилъ Борщовъ: — но я не имѣю никакихъ данныхъ, чтобы назвать его прямо негодяемъ.

Загарина тревожно взглянула на него.

— Вы меня смущаете, — проговорила она.

— Видите-ли, — продолжалъ Борщовъ — это такой баринъ, который, какъ мнѣ кажется, кромѣ своей карьеры ни о чемъ заботиться не можетъ. Я знаю людей очень хорошихъ, которые о немъ весьма незавиднаго мнѣнія.

— Незавиднаго? — перепросила Загарина.

— Очень, очень незавиднаго.

— Какъ-же мнѣ быть? — прошептала Загарина.

— Вы не смущайтесь, — началъ успокоивать Борщовъ. — Если вамъ угодно, я разузнаю, въ чемъ дѣло. Всего подозрительнѣе то, что Малявскій самъ обратился къ вамъ…

— Но какая-же можетъ быть цѣль?

— У такихъ людей всякое лыко идетъ въ строку. Я знаю, что онъ адвокатскими дѣлами не занимается, но у него есть пріятели въ разныхъ сферахъ. Тутъ что-нибудь неладно, и мы постараемся въ это проникнуть.

Загарина слушала Борщова и думала:

«Вотъ опять я не причемъ, Кому вѣрить? И зачѣмь постоянно подозрѣвать людей? Борщовъ прекраснѣйшій человѣкъ, но онъ ужь слишкомъ большой ригористъ»

Ей сталъ противенъ этотъ миражъ большого состоянія, который точно дразнилъ ее. Она-бы и отказалась отъ него, но будущность дочери начала слишкомъ сильно безпокоить ее. Здоровье видимо портилось, грозило совершеннымъ упадкомъ силъ, преждевременной смертью и безпомощностью дорогаго ей существа.

— Сегодня-же заѣду навести справки, — сказалъ Борщовъ, собираясь идти.

Онъ точно нарочно торопился, желая оставить гостью наединѣ съ Катериною Николаевною.

— Зачѣмъ онъ васъ только растроилъ? — заговорила Катерана Николаевна, беря Загарину за руку.

— Я не могу не вѣрить Павлу Михайловичу. Онъ самъ нѣсколько разъ предлагалъ мнѣ взяться за мое дѣло, но я совѣстилась. А теперь вотъ Богъ-знаетъ, какой народъ начинаетъ ходить около этого процесса. Но все какъ-нибудь устроится. Я вѣдь пришла не о своихъ дѣлахъ толковать. Скажите мнѣ, какъ вамъ теперь живется?

Катерина Николаевна не тотчасъ-же отвѣтила.

— Да новая жизнь, — вымолвила она — до сихъ поръ еще не началась.

— Почему-же такъ? — освѣдомилась съ тихой улыбкой Загарина.

— Какъ вамъ сказать… Виновата, кажется, я сама. Во мнѣ нѣтъ настоящей простоты. Нечего грѣха таить; я еще стѣснена. Каюсь: у меня была даже мысль уѣхать хоть на мѣсяцъ изъ Петербурга и потомъ ужь начать жить открыто…

Катерина Николаевнѣ не договорила.

— Вы оба, — начала Загарина: — такія энергическія личности. Вамъ и некогда очень-то заниматься тонкими ощущенія-ми.

— Да вѣдь и дѣло-то надо начинать заново, — возразила Катерина Николаевна. — До сихъ поръ я только искала какой-нибудь дѣятельности. То, что меня занимало не такъ давно, кажется мнѣ теперь пустымъ и вздорнымъ. И съ прежними людьми не могу я больше идти рука объ руку. Вотъ, напримѣръ, хоть-бы Степанъ Ивановичъ Кучинъ и всѣ его общества…

— А что? — спросила съ любопытствомъ Загарина.

— Я уже давно подмѣчала въ этомъ человѣкѣ что-то двойственное, а теперь Павелъ Михаиловичъ объяснить мнѣ вполнѣ, что такое господинъ Кучинъ и все то, что онъ дѣлаетъ.

— Онъ, кажется, такой убѣжденный человѣкъ.

— Въ томъ-то и дѣло, что нѣтъ, — вскричала Катерина Николаевна. — Для каждаго ясно было, что такой Степанъ Ивановичъ не имѣетъ взглядовъ людей новыхъ… Но и мнѣ, и Павлу Михайловичу нравилось то, что онъ съумѣлъ собрать вокругъ себя цѣлый кружокъ разныхъ барынь и заставить ихъ хоть какъ-нибудь интересоваться нуждами человѣчества.

— И это хорошо, — промолвила Загарина.

— Да хорошо, конечно; но когда взглянешь на вещи иначе, то не захочется уже заниматься такой-же благотворительностью, какъ и остальныя дамы, группирующіяся около Кучина. А онъ совсѣмъ не то, чѣмъ кажется. Я не хочу злословить; но назадъ своего сужденія не возьму. Вотъ видите, мой другъ, и выходитъ, что надо заново дѣлать дѣло. А у насъ, я начинаю теперь замѣчать это, все зависитъ отъ человѣка; все надо вести такъ, чтобы ваши сотрудники только тѣшили свое самолюбіе; а надѣяться на яхъ серьезное участіе никакъ нельзя.