Демьяновы сюжеты

– Уже вернулся, правда, никто об этом не знает. И ты тоже! Думай.

Выйдя в приемную, я увидел двух импозантных мужчин. Одного узнал, в прошлом он занимал немаленький пост в Горкоме партии. Он тоже меня узнал и принялся трясти мою руку с такой восторженной страстью, точно хотел ее оторвать…

Дома застал Вику. Мы с ней не виделись около месяца. В последний раз забегала за своими летними нарядами. Примчалась, собрала вещички и убежала. Вот и сейчас она опять торопилась:

– Папа у меня есть парень, его зовут Егор, он юрист. А у Егора – начальник, которому на днях исполняется пятьдесят лет. Егор – ответственный за юбилей, так что тебе придется немного порифмовать – строчек сорок, не больше, с прицелом, что будут поздравлять человек пять-шесть. Маме я отдала шпаргалки: биография начальника, характеристика и наш собственный вариант сочинения.

– Между прочим, Вика с Егором написали очень неплохо, – хитро улыбнулась Илона, – но ребятам почему-то не нравится. Подредактируешь?..

– Не подредактируешь, – перебила ее Вика. – Нужен новый текст.

– Когда нужен? – спросил я.

– Завтра утром забегу перед работой.

Я посмотрел на Вику, потом на Илону:

– Наша дочь устроилась на работу?

Ответила Вика:

– Да, папочка, в платной поликлинике помогаю процедурной медсестре. Подробности – завтра…

Вика чмокнула меня в щеку и умчалась в поликлинику, так как ее отпустили всего на полтора часа.

Укоризненно посмотрев на Илону, я спросил:

– Почему ты не сказала, что дочь работает?

– Не хотела тебя расстраивать. Подумала, начнешь дергаться и опять устроишься к кому-нибудь сиделкой.

Кажется, в этот момент я готов был взорваться. Но, к счастью, обошлось без эмоциональных всплесков. Илона обняла меня и, поглаживая по голове, словно ребенка, вкрадчиво сказала:

– Демьян, все наладится. Сейчас поешь и усаживайся рифмовать. Надо помочь дочери. А в ближайшие дни, наверно, после юбилея, познакомишься с Егором. Он придет свататься…

Пятая часть

Тетя Сима – моложавая, энергичная женщина пенсионного возраста в кепке, сдвинутой на затылок, джинсах и черной косухе – приехала в Питер в середине октября.

Мне показалось, что в аэропорту ее принимали за иностранку или за экзальтированную чудачку. По крайней мере, люди на нее посматривали с любопытством, усмешкой, недоумением. Ее порывистые движения, нарочито четкая артикуляция и громкая речь, широкая, можно сказать, детская улыбка, подолгу не сходившая с ее лица, выделяли тетю Симу из толпы настолько, что не обратить на нее внимания было невозможно.

– Ребята, я в Ленинграде! – пропела она, выходя из такси возле блочной хрущевки, спрятавшейся внутри квартала на Гражданке. Закинув голову, она внимательно посмотрела на крону березы с пожелтевшими листьями и вдруг подмигнула ей: – Привет, девчонка!

Вымахавшая «девчонка», которую я помнил еще тонюсеньким деревцем, уже была вровень с окнами тети-Симиной квартиры на третьем этаже.

Невольно возникла парадоксальная ассоциация – «Калина красная», притом не только у меня. Илона, во все глаза глядевшая на тетю Симу, вдруг повернулась ко мне и, широко открывая рот, едва слышно шепнула:

– Шукшин…

Но тетя Сима услышала и помотала головой:

– Люблю березку русскую, то светлую, то грустную… – проговорила она, посмеиваясь, и отрешенно посмотрела вдаль: – Кто написал, помните? А я с ним была знакома. Александр Прокофьев, на Богословском похоронили…

Спустя несколько минут, когда мы оказались в малогабаритной, двухкомнатной квартире, Илона заговорила про долг:

– Симочка, завтра отдадим полторы тысячи, остальное, прости нас непутевых, только к новому году.

Тетя Сима, забавно вытаращив глаза, замахала руками:

– Деньги оставьте себе, после свадьбы будете оплачивать Викулино жилье, молодые должны жить отдельно, иначе ничего хорошего не получится.

Испытывая небольшую неловкость, я вдруг поймал себя на мысли: наша добрая фея, слава богу, теперь рядом и это очень хорошо.

Илона попыталась ей возразить:

– Егор достаточно прилично зарабатывает, он уже снял квартиру.

Эти аргументы подействовали на тетю Симу возбуждающе:

– Как вы не понимаете?!. – неожиданно взорвалась она, добавив несколько русских и немецких ругательств, включая громоподобное donnerwetter. – Девочка должна быть независимой, пусть платят пополам!

И в этот момент – о ужас! – она была очень похожа на Раису Тимофеевну. Ее гневная физиономия, заставила меня призадуматься: так ли все однозначно благостно?

Целую неделю тетя Сима с сестрой Генриеттой, то есть моей тещей, наводили порядок в квартире – мыли, чистили, переставляли мебель, подклеивали обои, раскладывали фотографии, перебирали бумаги, что-то выбрасывали. Мы с Илоной порывались им помочь, но сестры наотрез отказались:

– Как вы не понимаете?!. – укоризненно вопрошала тетя Сима. – Нам же с Геночкой надо наговориться!

При этом Вика, иногда забегавшая к ним после учебы или работы, нисколечко им не мешала.

– Ну что вы сравниваете, она же девочка! – говорила по телефону тетя Сима так громко, что я, находясь на почтительном расстоянии, отчетливо слышал ее счастливый голос.