Демитрикая: Путь вампира

— Ты… ты — чудовище!.. — запинаясь, выкрикнул ей сын.

«Надо же, солдаты даже разоружили и связали его. — отметила про себя Верена, бросив холодный взгляд на Дитлинда. — А может, он предпринимал меры по спасению невинных? Впрочем, плевать».

— Как? Как ты могла так поступить⁈

— Ты сам видел, как, — ответила Рихтер ему, натянув улыбку на лицо. — Теперь ты видишь, сын, к чему приводят твои необдуманные поступки, если бы ты сразу…

— Заткнись, тварь! Я больше не хочу тебя знать! Ты больше мне не мать!

Улыбка моментально сошла с её лица, женщина отшатнулась будто от удара.

— Значит, ты лишаешься материнской милости, — процедила она еле слышно сквозь зубы.

— Они же были невиновны! — кричал Дитлинд, не понимая этой неоправданной и безумной жестокости Верены. — Зачем? Зачем ты так с ними⁈..

— Они — невиновны⁉ — начала выходить из себя офицер. — Они укрывали врага, а значит, они тоже враги! Как ты этого не поймёшь!

— Казни русских, казни тех, кто их укрывал, но не всех же! В чём были виноваты дети?

— Рано или поздно они вырастут и возьмутся за оружие. Какую сторону тогда они выберут?

— Ты не имела права лишать их жизни! Ты — чудовище, монстр… Ты не человек!..

Раздался выстрел.

Сержант Дитлинд Рихтер упал, из его головы пульсирующим потоком потекла кровь, окропляя землю. Его мать застыла, держа дрожащий пистолет, из дула которого тонкой струйкой выходил дымок… Солдаты были в смятении, теперь абсолютно все, с неприкрытым страхом, смотрели на своего офицера. Да, за жестокость её прозвали бессердечной фрау, но никто не мог и представить, что она способна на убийство собственного сына. Рихтер и сама не могла, так и застыла на мгновение, трясясь от злости к сыну за то, что он вынудил её это сделать.

Найдя, наконец, в себе силы, Верена убрала пистолет в кобуру и сложила руки на груди, чтобы никто не заметил, как они дрожат. Лицо приняло каменное выражение, будто ничего и не было, и мать, перешагнув тело поверженного ею сына, направилась к пленникам. Верену уже начали раздражать взгляды её солдат, полные презрения и страха. Может быть потому, что она сейчас сама презирала себя? Офицер могла бы, конечно, прикрикнуть на солдат, но боялась, что голос её предательски дрогнет. Ведь осознание произошедшего только что дошло до неё.

Она убила собственного сына из-за того, что тот был на стороне кучки голодранцев… Да и с ними она, похоже, немного погорячилась, — эмоции жгучей волной начали подкатывать к горлу, на глаза надавили слёзы… Нет! Бессердечная фрау не может испортить свою репутацию, после столь эффектного выступления. Она не может заляпать картину, что написала здесь с таким старанием и усердием. Что-то в её голове щелкнуло, и пелена непроницаемого хладнокровия вновь окутала её разум.

«Да, я — монстр, чудовище… бессердечная фрау. Роль отыграна замечательно. Аплодисменты, занавес. Хотя, рано ещё уходить со сцены, нужно непременно сыграть на бис».

— Их допрашивали? — совладав с собой, спросила женщина у рядом стоящего солдата.

— Ещё нет, герр Рихтер, если Вам угодно, я могу послужить переводчиком.

— Неужели ты думаешь, что я не знаю языка врага? — злобно сверкнула офицер глазами.

— Прошу прошения, — поспешил извиниться солдат и бочком-бочком исчез с её поля зрения.

— Кто из вас командовать? — спросила Верена с акцентом по-русски у оставшихся троих пленников.

Молчание было ей ответом.

— Третий раз я не повторять. Кто командовать?

— К чёрту тебя, немецкая шлюха, — огрызнулся один из пленных и плюнул в неё.

Надо сказать, что Верена никак не ожидала такой прыти от своих солдат — не успел плевок достичь своей цели, как солдат сделал шаг вперёд, подставившись под «атаку», а второй тут же ударил пленника прикладом автомата.

«Хм… Интересно, а под пулю он бы также подставился?» — Верена сомневалась, что у кого-то из них есть благородная душа — скорей всего испугались её очередной вспышки гнева.

После удара тяжелым прикладом, пленный лежал на земле, схватившись за окровавленный висок, подняться он не успел, так как штандартенфюрер наступила ему на горло и с силой вдавила каблук, наслаждаясь тем, как ненависть в его глазах сменяется паническим ужасом. Вражеский солдат дёрнулся в последний раз и взгляд его потух.

— С какой целью находится в эта деревня ваш отряд? — обратилась женщина к другому пленному солдату.

Тот лишь молча отвернулся от неё.

— Значит, не любить говорить. Хорошо.

Она достала нож и подошла к последнему пленному, который был ранен. Острое как бритва лезвие вонзилось ему в ключицу, точно в место предыдущего ранения. Пленный задёргался и закричал, но солдаты крепко держали его.

— Не вспоминать, как говорить? Нет?

Верена вонзила нож поглубже и стала его там проворачивать.

— Ответь, и его боль закончится. Обещаю.