Демократия по чёрному

На днях он получил долгожданное письмо от матушки, всё в расплывшихся строчках, от пролитых над ним материнских слёз счастья и тревоги. Мама! Только сейчас Фима почувствовал угрызения совести и муки сыновней любви, подкреплённые вложенным в письмо конвертом из плотной серой бумаги.

В конверте оказалось письмо от его дядюшки барона Горация Гинцбурга, выражавшего своё удивление возвратом долга и честностью племянника, а также уверенностью, что Фима сможет продолжить семейное дело. В конце небольшого письма была приписка.

Постскриптум: «А если Вы, любезнейший племянник, нуждаетесь в помощи, для организации финансового дела или создания кредитного акционерного общества, то моё время и возможности будут всегда в вашем распоряжении. Если в вашей честной и умной голове ещё бродят подобные мысли, а также, ваши нынешние покровители готовы предоставить в ваше распоряжение необходимые для этого финансовые средства, то прошу не стесняться, и смело обращаться за помощью ко мне. Барон Гораций Гинцбург.

(Да… „Барон Феликс фон Штуббе также готов стать одним из ваших акционеров…“)»

Шнеерзон бесконечно сокрушался в сто пятидесятый раз о том, что всё оружие привезено в Дуалу, а в Кабинде его нет, и Мамбе его не передать. И вообще, Мамба в кольце огня, со всех сторон враги, а единственные евреи и его друзья, которые уважают Мамбу, далеко от него, и никак помочь ему не смогут.

А здесь порядочному еврею даже и выпить не с кем, кругом одни обманщики, скупердяи, скоты и негры!

Лёня Срака, по большей части, молчал. На возгласы Шнеерзона: «Эй Срака», – не реагировал никак. Иногда, когда Шнеерзон явно перегибал палку, он морщился, и делал неуловимое движение кистью руки с ловкими, гибкими пальцами, как будто бы всаживая в печень врагу короткую и острую спицу. И Шнеерзон сразу переводил разговор на другую тему, преувеличенно начиная хвалить Сраку… за его ловкие руки, и умение делать деньги из ничего.

Это действительно было правдой. Леон Срака стал завсегдатаем всех портовых кабаков и кают-компаний, стоящих в порту Кабинды судов, показывая чудеса выдержки и умение играть. Он никогда не выигрывал по- крупному, ни в кости, ни в карты. Но всегда при этом оказывался в прибыли, причём, в существенной прибыли.

По – крупному он выигрывал только у команды проходящих судов, но потом умудрялся проигрывать им небольшие суммы, чтобы игроки не чувствовали себя голыми и нищими. И даже отделывался от проигравших подарками, которыми снабжал его Шнеерзон.

С местными же портовыми португальскими служащими, чиновниками, рейсовыми командами пароходов, курсировавшими от Кабинды до Португалии, у него были хорошие отношения, если не сказать, что дружеские. На чём они базировались, как для Фимы, так и для Луиша, оставалось загадкой, а Шнеерзон отделывался долгими объяснениями, к концу которых уже ничего не возможно было понять.

Как бы то ни было, но они уже знали о том, что совсем рядом высадился крупный английский отряд, численностью не меньше пяти тысяч штыков, и семь тысяч бельгийских головорезов скопилось в Бомо, высвободив все тюрьмы в Европе, и собрав всех желающих поучаствовать в очередной «войнушке» чернокожих.

Король Бельгии Леопольд II здраво рассудил, что чем гоняться за отрядами Мамбы по всему Конго, лучше одним ударом покончить с ним, обезглавив верхушку. Змея без головы, это всего лишь кожаный шнурок, набитый мясом и костями. А все его приближённые бросятся делить между собой захваченные территории, а то и просто жить, как они жили раньше, и никакого сопротивления очередным захватчикам не окажут.

Ну а если и окажут, то так…, до первого серьёзного боя, несмотря на имеющееся огнестрельное оружие, и даже пулемёты. Никто им уже помогать не будет, и снабжать их тоже, остаётся только нанести несколько серьёзных ударов, и все остатки его войска рассыплются, как карточный домик.

Алула Куби внимал гонцу, принёсшему чёрные вести о движении экспедиционного корпуса англичан в направлении Буганды. Сейчас в его распоряжении было почти двенадцать тысяч человек воинов, и все они были вооружены огнестрельным оружием. Воины были прекрасно обучены и, по африканским меркам, дисциплинированны, а также у него было две батареи старых крепостных мортир и три пулемёта.