Демократизация

Из-за неравномерных показателей функционирования в некоторых странах институтам горизонтальной подотчетности еще только предстоит обрести всеобщее доверие населения. Согласно результатам опросов «Афробарометра» (Afrobarometer) в 2005 г., судебной власти граждане доверяют больше, чем легислатурам (см. табл. 22.2). Наибольшим доверием суды пользуются в Южной Африке, наименьшим – в Нигерии. Наибольшим доверием законодательная власть пользуется в Гане, наименьшим – в Нигерии. В Зимбабве только треть населения доверяет законодательной власти. Таким образом, в то время как независимая судебная ветвь власти, возможно, укрепляется в некоторых либеральных и электоральных африканских демократиях, законодательная ветвь власти, скорее всего, не может рассчитывать на доверие во многих гибридных режимах и электоральных автократиях Африки. Создание крепких демократических институтов – как в государстве, так и в обществе – остается незавершенным проектом в большинстве африканских стран.

22.3. Ключевые положения

• Соревновательные многопартийные выборы сегодня являются институтом африканской политики, хотя качество некоторых выборов оставляет желать лучшего.

• Институты горизонтальной подотчетности, такие как парламенты и суды, редко располагают достаточными полномочиями или независимостью для ограничения исполнительной ветви власти.

• Политическое и гражданское общество, включая политические партии, ассоциации на добровольной основе и СМИ, становятся более развитыми, но все еще остаются слабыми в отношениях с государством.

Заключение

В современной Африке очень мало консолидированных демократий, если таковые вообще здесь имеются. Подвергшиеся реформам режимы остаются непрочными и незавершенными. Даже многообещающие либеральные и электоральные демократии, такие как в Южной Африке и Гане, не застрахованы от скатывания в гибридные или авторитарные системы (типичные примеры такой динамики – Нигерия и Зимбабве). Представленная в главе палитра африканских политий свидетельствует о широте вариаций режимов по показателю качества демократии, которую африканцы созидают в разных частях континента.

Однако за этим пышным разнообразием, являющимся настоящей находкой для компаративистов, скрывается ряд суровых закономерностей. Все потенциальные демократы сталкиваются с вызовом жестких структурных ограничений. В то время как в 1990‑е годы политические акторы могли влиять на развитие событий в бурный период режимных переходов, в начале XXI в. им существенно сложнее обеспечить эффективное человеческое действие для реализации более долгосрочных задач консолидации демократических институтов.

Во-первых, по сравнению с периодом после окончания холодной войны, когда США остались единственной сверхдержавой и были последовательным защитником демократии, произошли изменения в международной среде. После терактов в сентябре 2001 г. во внешней политике США возник не менее важный, чем демократизация, приоритет обеспечения национальной безопасности. Поэтому, например, была оказана поддержка недемократическому режиму в Эфиопии, борющемуся против джихаддистов. В то же самое время Китайская Народная Республика «дотянулась» до Африки в поисках нефти и сырья, необходимых для поддержания стремительного роста собственной экономики. Для авторитарных режимов в африканских странах, включая Зимбабве и Судан, легко иметь дело с таким режимом-единомышленником, который не требует осуществления демократизации в качестве условия ведения торговли или оказания помощи. Действительно, глобальное распространение демократизации, от которой выиграли все регионы мира, включая Африку, сегодня, возможно, уступает место периоду спада демократии в мире[1006].