Демократы

А вы подогрейте их, войдите к ним в доверие. Душа чиновника — холодна и осторожна, но за вином, примерно после второго литра, и она раскрывается, словно роза, наполняясь не только вином, но и отвагой. Вот тогда вы наслушаетесь всякой всячины.

Разумеется, рассказы подчиненных о своем начальнике нередко представляют собой сомнительную ценность, и товар этот надо принимать с известной скидкой. Это ведь все равно что спрашивать у воробьев их мнение об огородном пугале: начирикают с три короба, а пугало-то ведь не причинило им никакого зла. Впрочем, даже если в отзывах чиновников будет хоть десять процентов правды — этого вполне достаточно.

Такой педант!.. Разумеется, только в отношении к другим… Подчиненным не простит ни малейшей оплошности, а себе позволяет все… Мы не хотим оговаривать своего шефа, но скажите, подобает ли государственному чиновнику, занимающему высокий пост, с восьми часов утра торчать в дверях своего учреждения с часами в руках? Это он проверяет, вовремя ли мы приходим на службу: младшие по рангу — к семи, средние — к восьми, старшие — к девяти, и записывает тех, кто опоздает хоть на пять минут!.. А то спрячется за статуей святого Яна Непомуцкого{33}, чтобы никто его не видел… Мы-то знаем, что он там — то под зонтиком, то в шубе, то в калошах и в плаще, то одетый по-летнему, — и знает досконально, во сколько вы шли на службу. Ну, бабам-сплетницам это, может, и простительно, а уж советнику совсем не к лицу… Когда время подходит к девяти, он выбирается из-за своего укрытия, идет в кабинет, берется за подлокотники кресла и ждет, пока стенные часы пробьют девять. С девятым ударом он садится в кресло и приступает к служебным обязанностям.

— Но ведь это же анекдот! — усомнится слушатель.

— Cum grano salis[2], — скажет вам делопроизводитель Сакулик, любитель латинских выражений, которые он заучивает по книжке Петера Тврдого{34} «Латинские изречения и крылатые слова». Не верите? Спросите комиссара Новотного. Он вам расскажет, в какого осла может превратиться бюрократическая кляча.

Комиссар Новотный не пьет и не курит. Ему не развяжешь язык ни вином, ни пачкой папирос. Надо улучить момент, когда он сердит на своего шефа. Вот тогда уж он разойдется — не остановишь. Подопрет подбородок рукой и, приглушая указательным пальцем журчащий поток своей речи, расскажет историю, которая лучше всего характеризует «старика».

— Наш старик — страшная фигура. Иной носит в кармане часы, а этот — уложение. Если вы в чем проштрафились, он тут же оглушит вас параграфом.

— Stando pede[3], — дополнит Сакулик.

— Stando pede, — продолжает Новотный. — Боже мой, все мы не без греха!.. Когда я приехал сюда, у меня был катар желудка — весьма чувствительный был желудок. Доктор запретил мне тяжелые блюда — фасоль, горох, чечевицу, капусту, копчености. А я страшно любил именно чечевицу с копченым мясом. Что тут делать? Не только желудок, но и характер у меня слабый, не мог удержаться. Набью желудок чечевицей, а потом голова раскалывается от боли… Это, знаете ли, все равно как с указом о запрещении подношений. Пришлет тебе этакий купчик на рождество подарочную корзинку… Не следовало бы, пожалуй, говорить об этом, да уж ладно… Нам, младшим служащим, доставались только подарочные корзинки, старшим же — различные «чаевые» в виде членства в правлениях банков, сберкасс, страховых обществ, электростанций, кооперативов и всяких там «национализированных» предприятий. Ну-с, придет этакая корзиночка с виноградом, финиками, фигами, а то и с бутылочкой коньяку. Не перевелись еще ослы, которые посылают… Циркуляр номер две тысячи от тысяча девятьсот тридцать третьего года категорически запрещает принимать подношения. Ну, а как не взять?.. Возьмешь… Нельзя же обидеть услужливого и учтивого купца!

Точь-в-точь было со мной и с моей диетой. Угостят меня, когда я голоден, любимым блюдом — как не вкусить запретного плода? Еще наша праматерь Ева, а за ней и праотец Адам грешили этим, а ведь они жили в раю, где всего было вдоволь. Выгнали их из рая. Ну, а не следует ли их примеру весь свет? Почему же именно чиновники должны быть исключением? У них ведь жизнь далеко не райская, скорее адская. Так вот, наелся я чечевицы с копченым мясом, на другой день, разумеется, словно в подтверждение слов доктора, разболелась у меня голова. А в таком случае самое верное и дешевое средство от головной боли — прогулка на свежем воздухе. Не надо за рецептами ходить к врачам, не надо тащиться в аптеку за порошками. Пошел я подышать чистым и свежим воздухом за город, в луга, к речке — это в служебное-то время!.. Никому ничего не сказал, испарился и все. Согласен, следовало доложить старику; порядок, как говорится, — душа дела. Но, думаю, он, как обычно, покрутит носом и не разрешит. Чего я у него не видал? Я же вернусь. Решил рискнуть…