Демон

Эта гнетущая серость затронула и детей тоже. Они капризничали и вертелись, когда раздраженная Линда пыталась вытереть им лица салфеткой, а потом разругались друг с другом, и Мэри громко расплакалась, что-то невразумительно бормоча, и Линда прикрикнула на Гарри-младшего. Ты зачем обижаешь сестру? Что ты ей сделал? Ничего я не делал… – Мэри вопила и топала ногами – Не шуми, ради бога. Гарри, оставь в покое сестру – Но я ничего ей не сделал – Мэри что-то выкрикнула ему – Нет, я такого не делал. Ты врешь – Не называй сестру вруньей – Но она врет – И оставь ее в покое – Но я ничего такого не делал – Мэри кричала все громче и громче – Не делал, не делал – Не выводи меня из себя, а то пожалеешь – Мэри все не умолкала – Отдай, дубины – Все, с меня хватит! На вас никакого терпения не напасешься, и Линда отшлепала их обоих и разогнала по комнатам, но они продолжали кричать сквозь закрытые двери, и Линда попыталась налить себе кофе, но у нее так тряслись руки, что горячий кофе выплеснулся ей на руку, и она уронила чашку, и ее пробила такая дрожь, что пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть, а потом, когда дрожь слегка унялась, Линда заперлась в ванной и разрыдалась

а Гарри

хотел что-то сделать – вот опять, вот опять – как-то вмешаться в происходящее… он должен был что-то сделать, и сейчас, и вообще, но мог только сидеть, стиснув челюсти до скрипа, вцепившись в подлокотники кресла, пока окружающий мир – вот опять – медленно рушился, растворяясь в себе, как лицо, что являлось к нему по ночам.

Следующая неделя была настоящим кошмаром. С каждым днем становилось все хуже и хуже. Казалось, что ссоры, истерики, крики и громкий рев начинались еще до того, как Гарри вставал с постели. Он не хотел просыпаться, он пытался снова заснуть, но шум выгнал его из кровати, и когда он пришел завтракать, вопли буквально сотрясали дом, но внезапно слегка поутихли, когда Гарри уселся за стол, и Линда вполголоса попросила детей не шуметь и оставить друг друга в покое, и Мэри насупилась и заявила, что ей не нравятся эти хлопья с молоком, а Гарри-младший играл со своей тарелкой и забрызгал себе всю рубашку, и Линду буквально трясло от злости, но она взяла себя в руки, вытерла размокшие хлопья с рубашки сына и строго сказала ему, что надо есть аккуратнее и не баловаться за столом, и лучше бы ему быстрее доесть свой завтрак, иначе он опоздает в школу, а он сказал, что ему не нравятся эти хлопья, и заорал на Мэри, чтобы она прекратила его пинать, и сам ее пнул, и Мэри расплакалась и принялась пинать Гарри-младшего, а Гарри-младший кричал на нее и пинался в ответ, и Линда велела обоим заткнуться и сама тоже сорвалась на крик, а Гарри пил кофе, упорно глядя в одну точку, и Линде удалось добиться, чтобы они перестали друг друга пинать, но они продолжали вопить, и Гарри-младший сказал, что не будет есть хлопья, и швырнул ложку на стол, и Линда сказала, чтобы он прекращал выкрутасы и немедленно доедал все, что было в тарелке, и он кричал НЕТ! НЕТ! НЕТ! и Мэри начала визжать, и Гарри-младший все ныл и ныл, и Линда орала на них обоих, и Гарри вдруг развернулся и влепил сыну такую пощечину, что тот свалился со стула.

В комнате вмиг

стало тихо. Линда замерла в потрясении и уставилась на мужа, открыв рот, Мэри быстро-быстро заморгала, Гарри-младший лежал по полу с изумленно распахнутыми глазами, красные отметины у него на щеке проступали все ярче и ярче, он открыл рот, но не издал ни звука, казалось, он вообще не дышал, и все остальные тоже не дышали, а потом Мэри тихонько захныкала от страха, и Гарри-младший вскочил, и убежал к себе в комнату, и только там наконец разрыдался, Мэри захныкала громче, и Линда безотчетно ее обняла, по-прежнему ошеломленно глядя на Гарри, и Гарри поднялся из-за стола, у него в голове все гудело, и мысленно он умолял о прощении, но не мог говорить, не мог даже осмыслить случившееся, он увидел глаза Линды, увидел немой вопрос в этих глазах и хотел крикнуть Я САМ НЕ ЗНАЮ, ПОЧЕМУ! но сумел только отвести взгляд и уйти.

Вот опять,