Демон абсолюта

С 1923 до лета 1924 года переговоры между Англией и королем Хуссейном были возобновлены. Так же безуспешно, как те, что были доверены Лоуренсу. Хотя ибн Сауд становился все сильнее и сильнее, хотя, несомненно, для того, чтобы Хусейн потерпел поражение, достаточно было, чтобы Англия прекратила обеспечивать его субвенциями в обмен на свое обещание не нападать на Хуссейна, король настаивал на своих правах по поводу арабов в Палестине. Священное чувство Аравии губило этого сомнительного пророка, как эсхиловский рок. 4 августа[879] он направил лично Мак-Дональду тексты прежних английских соглашений. В конце месяца ибн Сауд вступил в Мекку… Мотоцикл — для долгого пути, велосипед — на улицах Лондона: рядовой Шоу, скрываясь со склада в Бовингтоне, правил подробную историю Восстания, рассказ, скрывающий драму полковника Лоуренса, и стремился напечатать одну из самых роскошных в мире книг. Стремился ли? Шоу с удовольствием отмечал, что это было невыполнимо, и не досадовал на свое заточение. «Рядовой избегает всяческого внимания».[880] Кеннингтон в шутку направил ему несколько комических рисунков, вдохновленных его текстом: он добавил их к иллюстрациям.[881] Если портреты были судом Божьим, то карикатуры к этой трагедии были, возможно, судом, который человек вершил над Богом, присутствием абсурда, более заметным, чем рассказ об испытанных им мучениях и очищение строки от пробелов…

Казалось, что между работами в лагере, правкой текста и печатанием книги его демон исчез. «Я иногда сижу так тихо, что, мне кажется, рядом слышится медленное течение времени…»[882] Ему предложили завершить историю английской авиации в войне, начатую Хогартом. Он колебался одну ночь. Это был рассказ о героическом созидании. Но разве сумел бы он написать эту книгу? Тренчард ждал литературной истории, Комитет обороны империи — истории технической… Надо было встречаться с летчиками, посещать аэродромы; и «тоска по дому» снова появилась бы. Наконец, редактирование истории длилась бы три года, а он не собирался «возвращаться на три года в приличную жизнь». Он всегда мечтал быть ночным сторожем, когда покинет армию. «Есть тут рядом один гараж…» Он уже ответил Кокереллу, который предложил ему кафедру английской литературы в Токийском университете: «Я больше не гожусь на то, чтобы быть респектабельным…»[883]

Его единственным желанием было вернуться в ВВС рядовым. Об этом он просил: его прошение было принято, потом в нем отказано. Он ждал. Что бы о нем ни говорили, он ни в коем случае не выставлял свою жизнь примером. Он собирался отъединиться от мира. Христианский аскет уходит от мира, чтобы обитать в Боге; он ушел от мира, потому что мировой порядок был ему ненавистен, потому что лишь постоянный, упорный отказ от мира позволяет человеку надеяться, что он найдет самого себя. Это обретение себя, возможно, было единственным средством сбежать от демона абсолюта, даже прекратить его воспринимать. Приключение, начавшееся в день его зачисления, продолжалось, но стало негативным. «Я делаю это с извращенностью и намеренно; потому что я пришел сюда, чтобы уничтожить свою неудобную способность делать что-то по приказу других людей. Здесь мне приказывают только мыть посуду, сверлить дырки и т. д. И эта черная работа (хотя глубоко раздражает меня) дает мне уверенность — чувство, что меня используют в невинных целях».[884]

Однажды — Черчилль в первый раз стал министром — министр по делам колоний позвонило в Бовингтон, чтобы к нему направили рядового Шоу. Секретариат лагеря ответил, что рядовые лишены увольнений. Министр настаивал, что он требует немедленного прибытия рядового Шоу.

Ситуация в Египте была тяжелой. Алленби, губернатор, собирался покинуть свой пост. Когда Лоуренс прибыл в министерство, ему предложили стать его преемником.

Он ответил, что закроет резиденцию (за исключением канцелярий), снимет номер в гостинице, а ездить будет на мотоцикле.[885]

«Из-за моей строгой логичности меня считают сумасшедшим». Как бы он правил Египтом, не подчиняясь снова, как в Джедде, той фатальности мира, которой ему едва удалось избежать? Тем не менее, он принимал действие в той мере, в которой оно было лишь исправлением худшего действия. «Я всегда развивал, помогал идеям других людей, но никогда не творил ничего своего, потому что не одобрял творения. Если другие люди создавали, я охотно предоставлял себя в их распоряжение, чтобы поправить их труд; потому что, если уж творить грешно, то творить спустя рукава еще и стыдно».[886] Действие, напоминающее действие врача, напоминающее ту помощь, которую он оказывал своим товарищам в Бовингтоне. Тем временем ему было известно, насколько принцип меньшего из зол позволял вернуться к упорядоченности, согласиться до конца на блестящую и плодотворную карьеру. Если бы его ответ приняли, это не изменило бы английскую политику в Египте, но [не окончено].