Демон абсолюта

Большая часть дамасских чиновников ранее принадлежала к арабским тайным обществам. И губернатором все еще был Али Риза, который встречался с Лоуренсом, когда тот предпринял рейд на Пальмиру в прошлом году. Посланники Лоуренса принесли ему совет — или приказ — провозгласить временное правительство под управлением его союзника по тайному сирийскому комитету, Шукри эль-Айюби. Когда-то подвергнутый пыткам по приказу Джемаль-паши, Шукри был национальным мучеником. Турки вывели войска из города; арабы и британская армия вступили в него на следующий день; и после 4 часов дня Лоуренс привел в него три тысячи кавалеристов руалла.

Всю ночь на горизонте вспыхивали бледные пучки лучей света: склад боеприпасов в Дамаске взорвался. «Дамаск горит…»[420] Но, когда Лоуренс увидел город на рассвете, он оставался нетронутым под высокими, узкими столбами дыма от нефтехранилищ. Какой-то кавалерист, остановив на скаку коня, который мчался к центру, вручил ему гроздь знаменитого винограда из оазиса: «Добрые вести! Дамаск приветствует вас!»[421] Это был посланник Шукри.

Турки до сих пор не знали имен глав тайных национальных обществ, и они поставили под командование Али Риза-паши армию, которая была теперь разбита австралийцами; не имея времени перестроиться в Дамаске, они вышли на Алеппо, и необходимо было за ними последовать. Шукри, еще до того, как получил послание от Лоуренса, сформировал правительство, и последние немецкие генералы при уходе иронически отдали честь, проходя мимо шерифского знамени, которое развевалось на городской гостинице. Сопровождал Шукри — Лоуренс не поверил глазам — эмир Абд-эль-Кадер, алжирец.

Тот, после того, как покинул Лоуренса на марше в Ярмук, вступил в большую друзскую деревню — занятую турками — развернув знамя, в сопровождении своих всадников, объявил, что берет власть над всем Джебель-Друзом от имени эмира Фейсала, и утверждает на своих постах всех чиновников; после чего вышел в поход через горы, делая в каждой деревне то же оригинальное заявление. Турецкий губернатор посоветовал ему быть сдержаннее, тот ответил, размахивая саблей, что ей он снесет голову Джемаль-паше. Присутствующие друзы, так же как и губернатор, сочли это добавление излишним; он назвал их сукиными детьми и добровольными рогоносцами, и, все еще размахивая саблей, стремглав ринулся завоевывать Дераа.

Когда он добавил к предшествующей речи, что Лоуренс собирается взорвать мост в Ярмуке, турки посмеялись над ним; но, когда они узнали, что арабская вылазка достигла Ярмука, они направили Абд-эль-Кадера к Джемалю, который использовал его, хотя эмир сам того не подозревал, как агента-провокатора.

Посланцу все это было неизвестно. Он объявил, что Абд-эль-Кадер провозгласил независимость Сирии под королевской властью Хуссейна: внук героя, брат эмира Саида, очень популярного в Дамаске, он заявлял, что спас жизнь Фейсала, и некоторых воодушевили эти речи.

Лоуренс знал о том почтении, которое внушает на Востоке всякое религиозное безумие, и он знал, что Абд-эль-Кадер был не первым безумцем, пришедшим сюда, которому после размышлений могут довериться. Была [пробел] ирония в том, что энтузиазм, реализм и трезвость Фейсала и его окружения — столько продуманности, столько чутья, столько осмотрительности, отваги — и само возрождение народа привели к тому, чтобы в Дамаске вручить власть безумцу. Совладать с британской империей и Францией, чтобы сделать простака Джухи[422] наследником великих халифов!

И не было ничего опаснее, чем на глазах у англичан начать распоряжение властью с борьбы среди арабов; по меньшей мере, пока не была бы установлена администрация Фейсала. Если эмир должен был подавлять бунт в стране, где постоянно существовали кровная месть и соперничество, это было прискорбно, и все же не более того; если бы он, бросив все силы на подавление бунта, должен был обратиться к англичанам, чтобы спасти город от эпидемий, голода, всеобщих беспорядков — то сам расписался бы в неспособности арабов к самоуправлению.

Лоуренс поспешил в Дамаск. Уже было условлено, чтобы Насир, представляющий Фейсала, вступил прежде него. Лоуренс пошел к ручью, чтобы побриться, и поскольку был одет как араб и располагал автомашиной, его взяли в плен индийцы[423]. Прежде чем он отвязался от них, Насир добрался до города, и, когда Лоуренс, среди плясок, объятий и возгласов пробился к городской гостинице, то нашел его там, в компании Нури Шаалана и Шукри; рядом с ними были Абд-эль-Кадер и его брат. Не успел Лоуренс сказать и слова, как этот брат закричал, что внук великого Абд-эль-Кадера и Шукри эль-Айюби, потомок Саладина, сформировали правительство и объявили Хуссейна «королем арабов» на фоне беспорядочного отступления турок и немцев.