Демон (СИ)

Взгляд Эйрига был по-прежнему прикован к сцене — он не замечал ничего вокруг. А я уже не мог просто слушать и получать удовольствие. Я всё равно ничего не понимал, хоть голос и был приятным, я никак не мог забыть об этих липких настойчивых взглядах, цеплявшихся за наше укрытие. Если сначала они казались мне осторожными и любопытными, теперь дамы настойчиво заглядывали в глубину, словно стараясь всё рассмотреть.

Видя, как заворожён господин, я не стал его тревожить, решив дождаться, когда закончится пение. Стоило голосу чуть стихнуть, как музыка загремела громче, и Эйриг сам обернулся ко мне.

— Идём, — бросил он, тут же поднялся и вышел.

Мне оставалось только поспешить следом.

— Это конец первого акта и чтобы ты имел возможность сделать то, зачем пришёл, нам надо поспешить.

Мы вынырнули в абсолютно пустые коридоры. Не считая присутствия служащих, вокруг не было ни души. Но вот, в недрах залы музыка прогремела раскатом и захлебнулась, раздались аплодисменты. Сначала по одному, а затем и парами, вокруг стали появляться люди. Мы как раз обошли первый этаж и стали спускаться к выходу. Не дойдя десятка шагов, Эйриг повернул вправо, и мы очутились в небольшом, но уютном коридоре, где скучало пятеро парней разного возраста.

Стоило нам появиться, как все они загомонили в голос, приглашая почистить туфли. Эйриг опустился на стул посередине, любезно попросив меня подождать.

Уже очень скоро, когда все стулья были заняты, а рядом образовались стайки беседующих, расчёт Эйрига стал мне понятен. Он просчитал всё так, чтобы мы точно могли здесь находиться и при этом, будучи в центре, у него самого была возможность слушать происходящее вокруг, а я в ожидании мог свободно курсировать среди собравшихся, прислушиваясь к любым разговорам, но выглядя так, будто в скуке ожидаю господина.

Туфли чистили только мужчины и разговоры потому текли соответствующие. Погода была дрянная, цены росли, денег хотелось больше и нужно было непременно вкладывать, только куда и сколько — вопрос. Тратилось всё исключительно на нужное — вино, табак, лошади, костюмы, а деньги попусту транжирили женщины, на духи, туалеты, загородные поездки, собачек.

Как только первый ажиотаж схлынул и беседы потекли размереннее, я приблизился к господину Эйригу и посмотрел на его начищенные до блеска туфли.

— Хорошо, Тэг? — спросил он меня, будто не мог разглядеть сам и хотел бы знать моё мнение.

— Хорошо, господин. Только Гошер больше воску клал.

— Что вы, господин, — возмутился парень, чистивший туфли, — я никогда не жалею воску, и вот ещё добавлю, — он положил новую порцию на гладкую кожу сапог Эйрига и стал тереть дальше.

— Жаль, что Гошера нет, — добавил я, стоя всё ещё вплотную к парню, но тот не обратил внимания. — Ты давно его видел?

— Не знаю о ком вы, господин, — ответил тот и сосредоточился на работе.

Я упомянул имя Гошера достаточно громко и чистильщики сидевшие рядом, наверняка услышали, но никто из них не откликнулся и даже не поднял взгляд. Оставалось предположить, что они понятия не имели, о ком я говорю.

Пока Эйриг восседал в кресле, я продолжил разгуливать вокруг, но ничего стоящего не узнал. Разговоры самые типичные сильных мира сего. Многие знали друг друга, должно быть, регулярно посещая театр или другие подобные места. Деньги к деньгам, как говорится.

Оставалась ещё пара ребят, те что обслуживали крайние кресла, и я всё думал, как к ним подступиться, но народ продолжал толпиться вокруг, а на ум не приходило ничего дельного.

Наконец Эйриг закончил и поднялся. Его место тут же заняли.

— Тэг, — обратился он с неодобрением взирая на мою обувь. — Тебе бы тоже не мешало привести в порядок ботинки.

— Конечно, господин, — не спорил я, видя, что тот что-то задумал.

Нам пришлось немного подождать, но вот одно из крайних кресел освободилось и теперь сел я. Чувствовал я себя не очень удобно, видя как кто-то склоняется к моим ногам, но думать мне следовало не об этом.

— А это разве не Гошер? — спросил меня Эйриг, наклонившись и заглянув в лицо парня.

— Нет, господин.

— Я Торри, господин, а Гошера здесь нет.

— Болеет? Он, кажется, здесь всегда работал. Правда, долгое время я был в отъезде.

— Тогда понятно, господин, почему вы не знаете, — кивнул толстячок с задорным белёсым чубом и рябым лицом. — Гошера убили с год назад.

— Убили? — в притворном изумлении воскликнул Эйриг.

— Ага. Утром, говорят, шёл куда-то, и ножичек ему под рёбра кто-то ткнул. Ограбить, говорят, хотели.

— Какой кошмар!

— И не говорите, господин. Каким же дураком был грабитель, если решил обчистить карманы Гошера. Он же гол как сокол был. Но мне вот что-то в такое слабо верится.

— И что, ты думаешь, с ним приключилось?

— Может, задел кто на улице. Шпана, небось, развлекалась. В дурное наш Гошер никогда бы не ввязался. Учился он, да пахал как проклятый.

— Да, был честный парень, — вставил я своё слово.

— Точно, господин. Ни четверти монеты никому не должен. Всё возвращал, если и брал. Да и к чужому рука у него не тянулась. Говорил, что ему в этой жизни ещё обе пригодятся, — хмыкнул парень.