Демон Вершинина

– Борис Антонович, вы понимаете, что предлагаете нам поверить в магию? Какие-то голые рассуждения и вычисления с очень сомнительным базисом. Ни одной публикации за всё время исследования, ни одной научной выкладки. Вы пришли с ответом на незаданный вопрос. Работа ведь должна быть продиктована необходимостью.

– Долголетие неглисена утопило науку в болоте. Мне видится необходимым вытащить её оттуда.

– И что, ваш так называемый демон с этим справится? Один только алгоритм работы чего стоит. Анализ начальных условий в радиусе ста метров, – она стала загибать пальцы, – определение критического фактора, поиск реальности, где критический фактор исключён, захват материи в квантовую ловушку и дальнейшая реализация реальности путём изменения спинов частиц. Мало того, что вы безапелляционно продвигаете многомирие Эверетта, так ещё и предлагаете сливать реальности воедино.

Иногда люди, огорчённые человеческой глупостью, цыкают и ругаются. Они не пытаются никого оскорбить, просто жалуются Вселенной, что приходится иметь дело с непробиваемыми тупицами. Боря был из таких людей.

– Сливать можно только дерьмо в унитаз, – выпалил он, отчего у меня округлились глаза, а Джоанна поперхнулась. – Я говорю о пересечении.

Он сцепил ладони в знаке инь и ян.

– Я не продвигаю Эверетта, я ни разу не был в Копенгагене2, я вообще не любитель крайностей. Я верю, что истина где-то посередине, что мы живём в предсказуемом детерминированном мире, только миров этих бесчисленное множество. И что на этом самом месте, ceteris paribus, – он ткнул пальцем в пол, – при прочих равных, может сидеть немецкая овчарка.

Боря пролистал слайды и вывел один, где в воздухе застыло абстрактное облако из множества песчинок.

– Всё зависит от точки зрения. В один момент перед нами друг, – он повернул облако, и из песчинок сложился силуэт вставшей на дыбы лошади. – А в другой…

Ещё поворот, всего на пару градусов, и передние ноги коня обернулись клыками. На меня смотрел разъярённый тигр.

– Просчитав окружение и обнаружив смертельную опасность, демон пойдёт по пути наименьшего сопротивления и просто изменит фактор, вызвавший её. Хотите повеситься? Верёвка оборвётся. Кирпич, летящий на голову, рассыплется в воздухе. Надо всего лишь найти ту реальность, где всё повёрнуто под нужным углом, и повернуть нашу в ту же сторону. Зачем изобретать колесо, если его можно украсть у соседа?

Джоанна не перебивала, но её лицо с каждым Бориным словом всё больше превращалось в сморщенную губку. Были вопросы и от других участников заседания, и я честно пытался вслушиваться в технические подробности, но вся эта квантовая механика пролетала сквозь уши, как нейтрино через материю. Я только знал, что всё сказанное Борей – далёкое будущее, до которого демону ещё эволюционировать не одно поколение.

Вскоре обсуждение упёрлось в обывательское «верю-не верю», и тогда слово взял Роберт, который до этого отмалчивался.

– Если оставить ребёнка играть в песочнице, то рано или поздно он начнёт играть в Бога.

Боря дёрнулся, точно ошпаренный:

– Вы верующий?

Роберт не стал отвечать на провокацию.

– Это я так, к слову. Я хотел сказать, что учёный – человек увлечённый, а увлечённый человек может не осознавать последствий. Он одержим своими демонами, – Роберт сделал упор на последнее слово, – безграничным любопытством, а безграничное любопытство – это порок, способный прорвать устойчивую ткань. Любой научный прорыв – это революция. Вместо устойчивого экономического климата наступает ядерная зима, люди становятся недовольными, а это ведёт к новым революциям, но уже гражданским. Бунт Бессмертных вспомните. Люди испугались, что власть будет вечная, и побежали её сменять. Вы ведь сами пишете в статье, что социальные потрясения будут, но упоминаете это так, между делом, вам ведь наука важнее, какие-то винтики с гайками. Отводите кризису двадцать лет, но я не уверен, что мы готовы пожертвовать ими.

– На дворе эпоха неглисена, у вас сотни лет впереди, – Боря стиснул подлокотники. – Почистили засбоившие клетки, закинулись новыми и дальше смотреть свой виртеатр. Надо уметь ждать.

– Уважаемые! – повысив голос, сказала Джоанна. – У нас не кружок юного трансгуманиста. По существу, пожалуйста.

Роберт небрежно отмахнулся от её слов:

– Нечего тут по существу обсуждать. Это наглая авантюра зарвавшегося человека. Я против. Люди не готовы.

Окошко Роберта загорелось красным, и во мне откликнулось что-то старое и злое, что я похоронил давным-давно. Этот надменный тон перетряхнул мою память, и перед глазами явью всплыло блаженное лицо Софии, напичканной обезболивающими. «Чего ты плачешь? – говорила она, лёжа на больничной койке. – Я всё равно не смогла бы вытерпеть тебя лишние десять лет».