Демоническая интермедия. Первый экзорцист

Вскоре со стороны балкона, открывающего вид на внутренний дворик, появился немолодой человек в серой лацерне, почти полностью лишенной украшений. Его русые волосы до лопаток давно потеряли своё очарование, а серые пряди с каждым новым потрясением становились всё заметнее. Несмотря на недавнюю моду у мужчин носить строгие короткие стрижки, Октавий не изменял своим принципам. К тому же, ему как философу подобный вид придавал ещё большее уважение и почёт.

– Хочу, чтобы ты знал, отец: сейчас я хочу вернуться домой, – Минор махнул рукой чашнику, и тот налил Октавию в кубок разбавленного вина. – Сейчас дни скорби. Этот дом опустел, стал ещё холоднее… Пока что у меня с ним связаны только плохие воспоминания. Мне здесь не нравится.

– Не заставляй меня спорить с тобой, Минор. Я сам до сих пор ношу тёмные одежды и полностью разделяю твои чувства, – строгим, но утомлённым тоном Нимериус заставил сына задуматься над его замечанием, однако этот эффект продлился ненадолго. – Мы должны быть рядом с императором. Он полагается на нас и понимает…

– Да, и уже заставляет тебя думать над новой пьесой для своего праздника! Он ничего не понимает. Золото затуманивает ему глаза.

– Константин оказал величайшую честь нашей семье, когда посетил проводы твоей матушки. Не высказывайся о нем так.

– Но ведь он даже не говорил с ней при жизни, – Минор сделал глубокий вдох и откинулся на мягкую спинку обитого восточными тканями кресла.

Его рука помассировала лоб, убрала назад мешающиеся волнистые пряди до мочек ушей и медленно легла на стол. Поставив кубок на место, Нимериус на противоположном краю стола выпрямился и краем глаза взглянул на раскаявшегося сына.

– Отец, прости, я правда сейчас поступил неправильно, говоря так. Но я хотел бы верить, что ты и вправду понимаешь мои чувства. Я не хочу допустить недоразумений между нами, – голос был сдержан, но очень печален. – Плутон забрал у нас с тобой Кассандру, а теперь император забирает у меня тебя.

– Ты чувствуешь себя здесь одиноко, я вижу это. Но ты должен радоваться, что Зосим со своей семьёй переехал сюда даже раньше нас. У тебя есть компания. Миас хорошо на тебя влияет.

Минор выдержал паузу, вырисовывая на столе какие-то фигуры и каждый раз тревожась и нервничая при упоминании этого имени, столь приятного на слух. Он очень боялся, что их тайна лживыми и преувеличенными слухами разойдётся по всему Византию, и тогда их семьям нельзя будет пересекаться вообще. Репутация их отцов будет запятнана, а карьера – загублена… И он должен был, наоборот, радоваться, что все вокруг считали их лишь друзьями детства. Но тревожные мысли глубоко засели у него в голове.

– Я до сих пор думаю о том дне.

– Я тоже. И как ты, вижу её образ ночью и оттого не могу спать, – Нимериус поковырял еду тоненькой медной вилкой и убрал её в сторону.

– Ужин, однако, не задался, – постарался разрядить обстановку Минор, но тотчас же нарочно покашлял и тяжко вздохнул: – Почему боги разгневались на нашу семью?

Они подавленно переглянулись, и даже молчаливый чашник проникся их горем.

– Я собираюсь посетить сегодня храм Весты и Юноны. Ясный вечер для прогулки, отчищающей мысли и разум от всех тревог. Но я знаю, что ты не пойдёшь со мной, ведь ты был там сегодня утром.

– Ты прав. Как всегда.

– Молитвы и дары должны задобрить богов. Но сильно надеяться на них, конечно, не стоит.

Лицо Октавия, а в особенности – широкие седые брови, отразило тревогу и тяжесть мыслей. Минор, без слов понимающий отца даже в самые тяжёлые времена, понял причину его сомнений и резко вышел из-за стола. Грусть слетела с его лица лёгким полотном.

– Ты ставишь под сомнение наших богов? Если так и будет продолжаться, то они ещё сильнее разозлятся на нас. Отец, не ты ли учил меня всем тем молитвам, которые я сейчас знаю? Не ты ли с матушкой каждый вечер рассказывал мне истории о богах, основателях великого Рима? Неужели ты поддерживаешь эту «единую веру», о которой все сейчас так бурно говорят?

– К чему такие резкие выводы, сын мой?

– Я хочу найти разгадку. И только боги… наши боги помогут нам в этом, – он с мольбой взглянул на отца. – Мама поклонялась им. Они не могли допустить её смерти просто так. Есть же какая-то причина. Я тоже злюсь на них за это, но эта злоба ни к чему хорошему не приведёт. Нам нужно снова получить их благословение.

– Наконец, я слышу от тебя правильные слова, – начал рассуждать Нимериус. – Я никогда не сомневался в наших покровителях, Минор. Я усомнился лишь в их причастности к смерти моей жены. Я не могу поверить, что наши боги на такое способны. Эта загадка не даёт мне покоя.

Минор быстро осознал свою ошибку и буквально возненавидел себя за предрассудки и импульсивность. Он слишком часто выносил приговор, не подумав, а потом жалел об этом ещё несколько дней. Только отец мог оспорить решение Минора, а потому после каждого их разговора второй проводил тяжёлую бессонную ночь. А порой и не одну.