Демоница и Девственник

— Да ладно, что со мной будет? Через пару минут моё тело вновь зажигает, сможешь продолжить… — Она рассмеялась, словно в забытьи. А потом вздохнула, увидев, что перед нею вовсе не демон. Она смотрела с каким-то ужасом. — Зачем ты здесь? Уходи немедленно! Сказала же, оставь меня! Почему ты не понимаешь, глупый мальчишка? — Впервые за сотню лет по её щекам скользнули слёзы, скупые, но их соль так обжигала раны… Девушка дрожащими руками пыталась прикрыть наготу и скрыть увечья.

— Прости… Прости… Я не смог тебя защитить… — Обнимая её бережно и нежно, Елисей опустился возле костра. — Если бы я знал… Я не оставил бы тебя одну. И это всё из-за меня… Прости, прости меня, Мэри… Я… Выполню твою просьбу, пожалуй, это единственное, что я могу сделать для тебя… Но до Москвы мы дойдём вдвоём. Я не оставлю тебя больше. — Он смотрел в её глаза и пальцами аккуратно вытирал её слёзы.

— Глупый мальчишка! Ты не слышишь меня. Я сама виновата во всем этом, сама и расплачиваюсь. На моей совести слишком много жизней, слишком много грехов. Ненавидь меня, проклинай, но не смей жалеть! Посмотри на меня, я погубила этот мир, я отвечаю за это, теперь я даже помочь не смогу… Я знаю, что у тебя моя сумка, позволь я приведу себя в порядок, и не смотри на меня так тоскливо. Всё что можно было сломать, давно сломано, я даже чувствовать не умею. — Мэри вытерла глаза, удивляясь слезам. А самым удивительным было, то, что раны её не заживали так быстро, как обычно.

Елисей опустил её на землю, помогая встать, протянул сумку, и вновь сел, глядя лишь в огонь, чтобы дать девушке возможность спокойно одеться.

— А тебе не требуется помощь? Раны точно заживут сами? — Голос его звучал тихо и робко.

Он всё ещё винил себя в произошедшем, а ещё в том, что так привязался к ней, в том, что ненавидеть он её не мог, в том, что полюбил…

День был прохладным и пасмурным. Ветер терзал хрупкое тело девушки, трепал волосы, а она была лишь в одной кофтёнке Елисея. Поднявшись на нетвердых ногах, кутаясь в эту кофту, она будто старалась согреться не от погоды, а от холода внутри.

— Спасибо… — Тихо шепнула она, в глазах были слёзы и столько тоски, что парень, кажется, забыл, как дышать, сочувствовать ей… вздор. — А раны, да заживут, наверное.

Где-то за километр от их привала был почти пересохший водопад. Выжженные окрестности и маленький ручеёк, там где водопад некогда ниспадал мощным потоком. Теперь вода едва текла, и такой струйкой едва можно было вымыться, но Марии было всё равно, лишь бы смыть с себя эту грязь, смыть позор и унижение.

Вода терзала раны, жгла, и слёзы которые все же пролились, вода скрывала. Нет, не увидит он её слез, не увидит что она сломанная и что ей больно. Раны заживали, но медленно.

Вымывшись, девушка тут же собрала волосы. Оделась, наглухо закрывая тело, что бы парень даже не хотел смотреть на неё. Да и погода прохладная вполне это позволяла. Джинсы и водолазка, кеды и убранные волосы. Водолазка, всё же, подчеркивала стройную и нежную девичью фигурку. Так она и вернулась к парню, держа в руках его кофту. А он, кажется, так и сидел не шелохнувшись.

Елисей не взял кофту из её руки, а взял девушку за запястье, притянул к себе и усадил её рядом, мягко обняв за плечи, словно бы стараясь поделиться с ней своим душевным теплом, хоть немного согреть и утешить. Улыбка его была печальной, но всё же, очень тёплой и искренней. И в нём всё ещё горел тот огонёк, тот свет уверенности и решимости, и в глазах была всё та же чистота.

Совсем ещё мальчишка, юнец, — пронеслось в её голове. Только с ним было так тепло, спокойно и светло. В его глазах горел огонь жизни, полный мечты и ожидания, надежды на лучшее. Её же глаза казались потухшими и безжизненными… да и вообще жила ли она? Тугая коса волос цвета горького шоколада, бережно облегала её голову, представляя собой нечто вроде венка.

Девушка достала сигареты, и нервно закурила. Она вдруг начала странный разговор, сама не понимая, зачем и для чего…

— Знаешь ли ты, Елисей, кто я? Нет, не сейчас, правильнее сказать — кем я была в прошлом… — Она закрыла глаза и глубоко затянулась, пробуя на вкус дым сигареты, получая от этого наслаждение. Скорее, этот разговор она вела сама с собой, нежели с парнем, который замер, слушая её голос. — Хотя, откуда тебе знать, тебе отроду-то лишь восемнадцать… — Усмехнулась, Словно прочитав его мысли. — Я — Мария Михайловна Романова. Да, та самая, которая племянница последнего императора. Член императорской династии, которая правила этой землей триста лет. — Девушка горько улыбнулась. Глаза оставались так же безжизненно пустыми. — Ты хотел бы спросить, почему я, столь знатная особа, связалась с демонами, продала душу… Я расскажу… Только не перебивай и не смотри на меня как на жалкое и слабое создание.

Это был 1917 год, февральская революция. Около двухсот лет назад. Сейчас это подают как великую бескровную революцию, рассказывают как всё гладко и хорошо прошло. Но они не знают, они не жили в это время… А крови было пролито немало.