Демонология Сангомара. Часть их боли

– Разве не ты ли Гар’тромехор, дитя первичной матери, джин, высший демон, Гарозул и еще сотни ничего не говорящих имен? Разве не сижу я перед своим всесильным отцом? – рассмеялся глухо Летэ. – Еще раз повторяю… Мне нужны Генри, Юлиан, все пропавшие дары из нашего клана, а также все старейшины из Теух, которые бежали после падения клана в 1213 году. Я знаю, они еще живы – их бежало больше тридцати.

– Это было тысячу лет назад, и большая часть бессмертных за этот срок безвозвратно сгинула. Это должно быть ясно даже тебе.

– Я не собираюсь торговаться.

– А я не смогу представить тебе то, что ты хочешь! Ты думаешь, старый маразматик, что время на твоей стороне? О нет, время полностью на нашей стороне. И каждый миг твоего упрямства приближает твою смерть, как и смерть твоего клана. Если я не получу сестру до зимы, то вы потеряете последнее, что имеете…

– … тогда поторопись, – снова перебили его.

Гаар промолчал. Затем он вдруг развернулся и быстро вышел прочь вместе со своими немыми спутниками, схватив перед этим свою прекрасную шляпу с желтым пером. Неприятно хлопнула дверь зала, предупреждая. А когда все стихло, то дубовая дверь зала, где все также величественно продолжал сидеть Летэ, открылась. Внутрь зашел граф Тастемара, одетый в свое бессменное зеленое котарди и плащ, скрепленный фибулой в виде ворона из серебра. Он посмотрел на главу совета, на его словно высеченное из камня лицо, и заметил:

– Сир’ес…

– Ничего не говори, Филипп, – важно перебил его глава. – Ничего не говори. Я в долгу у тебя. Я позволил тебе стать стражем карты, и жизнь Юлиана, о котором ты печешься, важна. Но жизнь клана – важнее.

– Они и в правду могут быть не всесильны. Если раньше они вырывали горы из недр земли, то нынче не смогли даже вырвать дух из моего тела.

– Тогда это их проблемы. Когда все пройдет, как должно, мы получим Юлиана. А вместе с ним получим и старых, и новых старейшин, и окончательно сотрем клан Теух, оставив его лишь в нашей памяти. И тогда клан Сир’Ес сможет восстановить все утерянные земли и приобрести другие, расплатившись за них «дарами» и клятвами верности. Север будет наш. Снова целиком наш, как и положено. Мы вернем славные добрые времена, Филипп!

Тому осталось лишь склонить седую голову, покорившись сюзерену. Единственное, на что теперь оставалась надежда – это появление того, кто смог бы переломить старика Летэ и заставить его поумерить свои желания. Филипп ждал Горрона де Донталя, который бы помог провести переговоры, как должно. Ну а пока переговоры отложились до лучших времен, и в замке снова воцарилось гнетущее ожидание.

* * *

«Дочь моя. Ни в какой век жизнь не была спокойной. Пока в наших отчих землях, Солраге, царил мир, в других землях в эти дни лилась реками кровь. Когда же наш Солраг вступал в борьбу с захватчиками, дабы сохранить свою целостность, то в других землях мог временно наступить мир.

Детство твое, Йева, в нашем родовом замке Брасо-Дэнто никогда не было омрачено тяготами войны. Тебе не довелось видеть ни толпы повешенных на Вороньей площади, не довелось слышать скорбные плачи по погибшим от матерей, жен, сестер и дочерей. Ты не была подвержена печали войн и цвела, как роза, в таком же тихом и благоухающем саду. Однако все в этом мире проходящее. Так и сейчас мир в нашем доме пошатнулся. По большей части это заслуга твоего упрямого отца, который осознает свое упрямство, но не видит иного выхода, кроме как следовать по пути справедливости.