Демонология Сангомара. Часть их боли

Большего граф о Уильяме не узнал. Он до полуночи просидел у своего близкого родственника, поведав ему про свое расследование после пропажи герцога, а также про заточение Мариэльд в горах. В свою очередь герцог принялся с трудом, но рассказывать и про задержку в тюрьме, и про то, как далеко он продвинулся на юг в поисках вражеских Теух. Он поведал, что дошел практически до одного из Великих городов – Нор’Алтела, лежащего в красном ущелье, но не нашел ни единого намека на возрождение кланов старейшин.

– Они разобщены, – говорил устало герцог. – Летэ полагал… что на той стороне залива против него веками зрел заговор от Теух… Он думал, что они вновь стали едины и сильны… Искал следы их деятельности… Но Юг не даст старейшинам поднять головы. Поэтому им по одиночке безопаснее. Ведь стоит лишь одному раскрыться – как ненасытные южные златожорцы, у которых есть маги, доберутся и до остальных…

– Надеюсь, он вас послушает. Я видел его, Горрон, в зале после переговоров. Он верит, что его старый враг еще жив.

– Да-да… Тяжко будет, но постараюсь ему объяснить. Если глядеть назад, а не вперед, то нам не избежать войны сначала в Солраге, а когда мы лишимся его, то велисиал дойдет с войском и сюда, осадив стены этого замка. Но все это завтра… Война начнется завтра: и с Летэ, и с велисиалами. А пока что я хочу хорошо, по-человечески, выспаться, чтобы набраться сил…

Оставив своего родственника отдыхать после череды Гейонешей, Филипп покинул покои и вернулся в свои. Там он предался размышлениям, пока над замком бледнел серпом месяц. Замок был на удивление тих, спокоен; пока пальцы привычно поглаживали лежащий у сердца промасленный лист бумаги, граф думал о причинах, по которым Уильям мог отказаться возвращаться на север. Получается, что его родившаяся тридцать лет назад ненависть продолжала зреть и зреть, пока окончательно не закостенела?

* * *

Незадолго до возвращения герцога из южных далей, к Молчаливому замку прибыл человек из Йефасы – обычный ремесленник. Ремесленник казался пьяным, речь его была спутана, похоже, что он сам себе не отдавал отчета в своих действиях. Однако он сообщил, что является звеном, через которое старейшины смогут известить об изменениях сделки. Когда же Горрон вернулся и всем стало известно о малочисленности вражеского клана, обитающего на юге, Летэ послал своего вестника в Йефасу, к этому зачарованному ремесленнику.

Все это значило ровным счетом одно – Летэ осознал абсурдность своих притязаний и готов уступить. Оставалось лишь удивляться способности Горрона решать любой вопрос без кровопролития.

Буквально на следующий день явился все тот же аристократ в широкополой шляпе с желтым пером, хотя и в другом табарде. Он прибыл один, безо всяких помощников – просто выйдя из дубовой рощи. Его сопроводили в прошлый огромный зал с троном, на котором снова покоился неподвижной статуей Летэ фон де Форанцисс. Переговоры длились долго. И на этот раз в ближайшей комнате притаился уже сам герцог Донталь, которому пришлось ради этого больным покинуть постель. Будь там граф, то текущая беседа между главой совета и прибывшим гостем его бы немало удивила…

– Выходит, в общей сумме к Саммамовке я обязуюсь доставить сюда пятерых бессмертных, в числе которых должны быть Юлиан и Генри. Правильно? – по-деловому спросил аристократ, подытоживая.

Летэ не ответил. Только величественно кивнул, устремив свой такой же величественный взор вдаль. В его глазах гость был лишь приглашенным просителем, но никак не равным, и уж тем более не превосходящим его. На это аристократ только ядовито усмехнулся, прекрасно различая в старейшине его застарелое высокомерие.

– Хорошо, что мы наконец-то пришли к единому мнению, – голос его сделался вкрадчивее. – Коль так, я хочу предложить поменять условия сделки.

– Каким образом?

– Дело в том, что вашими усилиями, когда вы оторвали меня от моих дел, бессмертный паразит внутри Генри… как бы сказать… испортился и начал гнить, – снова ухмыльнулся аристократ. – Из-за того, что вы невовремя меня отвлекли, его дни жизни сочтены. Спустя пять, десять, может быть, двадцать лет, но с большой вероятностью он окончательно умрет.

– Почему? – Летэ впервые взглянул на гостя, удивившись.

– Вас это не касается. Однако я бы помимо Генри хотел оставить у себя и Юлиана. Что насчет того, чтобы вместо них двоих я доставил сюда шесть южных паразитов? По три за каждого? – глаза аристократа насмешливо сверкнули.

Оплывшее лицо главы едва подернулось от того, что бессмертные дары так запросто оскорбили именем паразитов, но он ничего не ответил. Долго он молчал. Взгляд его был хмур, тяжел, а толстые пальцы начали ласкать и крутить рубиновый браслет, единственно выдавая этим действием сомнения. С каждой минутой промедления губы аристократа все шире и шире растягивались в улыбке победителя, будто и не могло быть иначе, будто он знал, что почти любого можно купить, сыграв на слабостях.

Пять бессмертных или девять?