Демонтаж

Когда Нина перестала писать Седе, – а она писала, несмотря на отсутствие ответа, много лет подряд, пока не потеряла последнюю надежду, – ей стало казаться, что важная часть ее души опустела, как комната может опустеть, если вынести из нее мебель. Жизнь в новой стране с материальными проблемами и одиночеством сказывалась на ее душевном здоровье. Внутренняя неразбериха, неуверенность в себе, в своем выборе, тревога, ностальгия, тоска по людям, которых она покинула, – все это привело ее в маленькую армянскую церковь на побережье Атлантического океана. Молодой священник – деятельный, жизнерадостный, отличавшийся участием к прихожанам, – стал верным другом Нины в Нью-Джерси. Он видел свое призвание в том, чтобы помогать людям отвечать на вызовы нового столетия. Позже, когда Нина благодаря ему поднаторела в чтении Библии, она обратилась к нему с вопросом, вызывавшим у нее наибольшее внутреннее несогласие, – о том, какую роль играет женщина в первородном грехе. «Почему именно Ева сорвала яблоко? – спрашивала она. – Почему змей не искусил Адама?» В последние годы молодому священнику все чаще задавали этот вопрос. Он серьезно ответил: «Вступительные главы Книги Бытия посвящены ошибкам первых людей, и Бог, если помните, Нина, постоянно терзается сомнениями, размышляет, достоин ли сотворенный им человек – Адам или Ева, мужчина или женщина – быть подобием Божьим. Не только Ева, ослушавшаяся Бога, ошиблась, но и Адам, солгавший Богу, и Каин, убивший брата, и их потомки, отдавшие предпочтение плоти, а не духу. Человек пренебрег счастьем, которое могло наполнить его душу, пренебрег великой радостью жизни. Именно этому испытанию он подвергался и не выдержал его. Человечество несло вину за потоп, который Бог, раскаявшись в своем творении, обрушил на землю. Бог стер с лица земли первых людей, всех, кроме благочестивого Ноя и его ковчега, а когда Ной положил начало новой жизни, Бог увидел, что новые люди уже ближе к Его подобию и сказал: „Злое помышление сердца человека – от юности его“. – Священник остановился, желая убедиться, что Нина поспевает за ходом его мысли, и перешел ближе к тому, что ее волновало. – Если вы испытываете вину за ошибки вашей юности, Нина, то пришла пора расстаться с виной и начать сначала. Я вижу по вашим глазам, что потоп обрушился на вас, но еще я вижу, что вы выстояли под его напором. Вы по-прежнему нуждаетесь в другом человеке, ведь душа может быть жива только через другую душу. Вы готовы к воскресению, Нина». Но Нина, вынесшая столько испытаний, отказалась от воскресения. Она не последовала совету священника и не стала постоянной прихожанкой церкви. И сама ее вера, вместо того чтобы окрепнуть под сводами церкви и стать примером для окружающих, как это бывало с подобными ей людьми на протяжении двух тысяч лет христианства, – сама ее вера осталась хрупкой, как тростинка. Ее заглушали повседневные заботы. Понимала ли это сама Нина?