Демонтаж

Нина смотрела в окно из-за занавески, как Амбо уходит. Вспомнила слова Седы, что у него не складывается личная жизнь, и сердце отозвалось учащенным биением. «Надо реже смотреть в окно», – подумала она и подошла к холодильнику. Она не решилась открыть стоявшую там бутылку французского сидра. Решила вместо этого выйти в магазин. Нина спустилась на улицу, прошла вдоль вереницы горящих белым светом фонарей. Стояла обыкновенная для летней Москвы вечерняя духота, нарушаемая редкими порывами ветра. В продуктовом у перекрестка она взяла две бутылки белого вина, кое-как объяснившись с кассиршей по-русски – она не пользовалась русским со времен работы на коньячном заводе, – и снова вышла на улицу. Издали доносился шум стройки. Промчалась на мопеде молодая пара; девушка вцепилась в парня, крепко прижавшись к нему. Прошел мужчина в офисном костюме. Нина вернулась к дому и только сейчас заметила, что в здании напротив расположено архитектурное бюро. Дверной замок не слушался ее, ей пришлось навалиться на дверь плечом. Дома Нина сразу открыла бутылку и, оправдывая себя тем, что иначе не сможет уснуть, осушила бокал. Беспокойство действительно отступило. Она разобрала чемодан, приготовила постель и выпила еще. Над обеденным столом она заметила импрессионистский пейзаж в желто-оранжевых тонах: развалины церкви Святых Петра и Павла в Ереване. Нина огляделась внимательнее. Над рабочим столом в черной раме висела сделанная с дрона фотография со скопищем людей на площади Республики в апреле 2018 года: празднование окончания революции. Рядом знакомый фотопортрет: прадед Амбо сидит вместе с Мартиросом Сарьяном за столом в доме на Абовяна. И еще одна фотография: кудрявый мужчина в очках, улыбающийся, но с глазами такими печальными, какие, как сам он говорил, могут быть только у армян и латиноамериканцев. Нина хорошо помнила, как он сказал это, потому что сама сделала эту фотографию на балконе их дома летом девяносто четвертого, в самую счастливую пору их юности, когда казалось, что война и разруха позади, а впереди только долгая счастливая жизнь. Она снова оглядела комнату: чемодан, приготовленную постель, фотографии и картину, диван с телевизором – и, налив себе еще вина, поискала пульт. Он лежал вместо закладки меж страницами старой книги на столике перед диваном. Нина прилегла и включила новости. В Москве, сообщала телеведущая, на несанкционированной акции полиция задержала более тысячи человек. Кадры того, как полицейские задерживают молодых людей, сопровождались бегущей строкой: «В Саудовской Аравии женщинам старше двадцати одного года разрешили получать загранпаспорт без одобрения мужчины-опекуна». Следующая бегущая строка сообщала, что в Техасе во время стрельбы в торговом центре погибли двадцать два человека, двадцать четыре получили ранения. Нина вдруг заметила над телевизором еще одну картину: на черном фоне пара зажженных белых свечей стояла в серебряных подсвечниках. Это была ловушка для ее души: перед глазами тотчас пронеслись кадры двадцатилетней давности, трансляция CNN – светловолосый мужчина с безумными глазами толкует о спасении родины, а у него за спиной, в черном плаще, с ружьем наперевес – он.