Демоны Дома Огня

– Чем ты можешь помочь? – внезапно озлобилась Елена Юрьевна. Напускная вежливость и фальшивый аристократизм слетели, как последние осенние листья с дерева. – Ты можешь только подгадить. Выбрал девушку без роду без племени. Без обид, милая… Это же какие гены у тебя? Алкоголиков и проституток? И слова ему не скажи! Обижается! Как же, любовь! Будь она неладна. А дети какие у вас будут, не думала? Нет ничего хуже больного ребенка.

Слова Элен задели ее, хоть Ада и не сомневалась, что мама Марка так о ней думает. Но одно дело – думать и помалкивать, а другое – заявлять в лицо, пусть и с пьяных глаз.

– Как же я намучилась с ним, – продолжала откровенничать Элен. – Невозможный ребенок. Не поймешь, плохо ему или сносно. Бред, вспышки ярости, глухое безразличие – все я видела. Как врачи говорили, так и происходило. Ни малейшего просвета. Никакой надежды. Агрессивен, опасен. За себя не отвечает. Себя не осознает.

– Но Марк ведь здоров, – возразила Ада, решив подбодрить скисшую Элен.

– Марк… – Уголки губ горько опустились вниз. – Марк здоров, – тоскливо повторила Елена Юрьевна. – Ничего-то ты вокруг себя не видишь. А еще замуж за него собралась! Где же здоров, когда он терзается от зари до зари так, что разум вскипает? Не видишь, как ему плохо? Как он мучается? Всю жизнь я боялась, что он последует прямиком по дорожке за братом. И кажется, дождалась.

– За братом? – переспросила Ада.

Но Элен несло в море откровений. Она не снисходила до того, чтобы объяснять детали случайной собеседнице.

– Безумие – как печать на семье, как проклятие. Ее не смоешь, не затрешь, не вытравишь кислотой или что там врачи засовывают в таблетки? Сколько на него лекарств извели! Килограммами в рот засыпали. А толку? Да, жив. Да, не полный идиот. Но от нашего мира он так же далек, как и прежде. Что мне было с ним делать? Как воспитывать? Как любить? Как можно любить, когда твоя любовь раз за разом наталкивается на стеклянную стену? Врачи говорили, что он меня не узнает, что я ему безразлична, что он не знает, кто такая мать. Нет в его воспаленном мозгу такого понятия! Я им верила, потому что они врачи, они таких, как Ян, повидали. Больные вроде него – их профессия, их хлеб. Они лучше знают. Но каждый раз надеялась, а вдруг они ошиблись? И каждый раз убеждалась – нет, они правы. Он не желал знать меня. А я… как же я боялась его.

– Ян Каминский ваш сын? Брат Марка? Он тоже сын Ашера? – и осеклась, потому что назвала Ашера по имени без обязательного прибавления фамилии. Вышло слишком интимно, будто они с Ашером старые друзья.

– Он тоже сын Ашера, – задумчиво повторила Элен вслед за Адой. – А вообще, знаешь… – Элен вытрясла последние капли из горлышка на ладонь, слизнула. – У нас с тобой много общего. – Истина точно таилась на дне бутылки. – Я тоже барахталась на самом дне, как и ты в своем Выборге. Не видела просвета. Ашер вытащил меня. Правда, тут же в другой чан грязи окунул, но здесь уж я сама виновата. Жаль, что поздно поняла. Так была на него обижена за то, что он сына своим не признает. О Яне ему и не рассказывала. Боялась. Я ведь ничего не знала об Ашере. Была глупой девчонкой. Не понимала, что он ведет жизнь, в которой нет места семье и детям. Не видела ничего, кроме своего горя. Больной ребенок – это огромное горе, оно закрывает для тебя все горизонты. Но ведь надо как-то жить дальше. Я не сразу смогла. Но когда получилось, наши отношения с Ашером наладились, правда, они так и не стали прежними.

Ада вспомнила, как Антонио говорил, что Ашер видел в Элен свою жену Амриту. С момента знакомства она присматривалась к Елене Юрьевне, стараясь понять, что в ней привлекло Ашера, что заставило думать, что она «та самая»? И терялась в догадках, потому что Элен уже не была прежней. Если когда-то на ее лице и бушевали сильные чувства, то теперь оно превратилось в маску холодного безразличия и скупой светской вежливости. Лишь бутылка текилы смогла развязать ей язык, завязанный в обычное время тройным морским узлом.

– Моей ошибкой было то, что я призналась ему в любви, набросилась с радостными вестями о ребенке. Такие мужчины, как Ашер, не терпят, когда их связывают. Любые обязательства, «которые он не выбирал», означают для него отказ от сделки. Но мне казалось, мы пара. Я была без ума от него. И как камень в мои хрустальные мечты – Ян-шизофреник, а вместе с ним и Марк, стоящий на границе безумия, грезящий об убийстве брата. Понимаю, это наследственность… Гильяно – кровожадная семейка. Но Ашер хоть и убивал, однако не терял разума.

«Неужели?» – хотелось крикнуть Аде. Четыре трупа и один обезображенный человек – это называется «не терять разума»? Это нормально – вершить собственное правосудие, ни с кем не считаясь? Но, как всегда, при воспоминании об Ашере у нее заныло сердце, а слезы подбежали близко-близко к глазам.

– Может, мы сами не в себе, раз нам дороги убийцы? – еле слышно предположила она.

Элен взглянула на нее с интересом:

– А ты забавная малышка. Возможно, мы даже подружимся, – и шаловливо провела пальцем по щеке Ады.