Демоверсия

Он открыл фотографии из своих морских путешествий. Вот он на фоне заката держит штурвал. Вот стоит у моря и широко улыбается. Вот…

– Ах, не трави мне душу своими морями, – прошептала Аня, вдруг рассердившись. Она почувствовала, как подступают к горлу злые слезы, отвернулась и надела куртку. – Пойдем покурим.

Ян смущенно спрятал телефон и открыл перед ней дверь.

Было уже темно и ощутимо прохладно, несмотря на июль: лето выдалось холодным. Они вышли на задний двор клуба, где уже стояла стайка курящих поклонников и поклонниц, которые тут же окружили Яна. Аня тихо отошла и достала сигарету. Вспомнила, что у нее кончилась зажигалка, и подошла к Яну, который как раз раскуривал трубку. Он наклонился, и она потянулась к трубке, прикуривая. В этот момент их вдруг сфотографировал один из друзей Яна.

Через пару дней он вышлет Ане эту фотографию, и она не поверит глазам: это будет похоже на кадр из фильма. Фильма, в котором главный герой стоит прямо, уверенно, рядом с героиней – он выше, но не слишком, – стоит слева, с длинной черной трубкой в зубах. Волосы у него седые и стянутые в хвост, на голове шляпа, на шее красная бандана. Он в фокусе, а героиня размыта, будто затеряна в клубах дыма, и смотрит прямо на него, в глаза, держа сигарету двумя пальцами и прикуривая из его трубки.

Несмотря на редкость встреч, фотографий у них будет много. Будет черно-белая, похожая на свадебное фото, где она стоит в его костюмерной в Белостоке, накрытая волчьей шкурой, взятой из реквизита, а он обнимает ее и смотрит в объектив, и лица у обоих счастливые и умиротворенные. Будет его селфи в костюме индейца из кустов черники, где он улыбается в окружении ягод. Совместное селфи с моста, где у него убраны волосы, а у нее во рту веточка можжевельника, зажатая в зубах, и такое счастливое лицо, что она сама не поверит, когда увидит.

Но та, первая фотография не сравнится ни с одной другой. Позже она распечатает ее на память, а в типографии спросят:

– Это что, кадр из фильма?

– Да, – скажет Аня.

– А это что – вы?

– Да, – снова скажет она.

– А что это за фильм?

– Жизнь. Этот фильм называется «Жизнь».

* * *

После концерта Ян, Маг и еще несколько друзей поехали к Ане. Назавтра они уезжали, и хотелось посидеть подольше, попеть песни, поговорить. Аня, конечно, петь не могла, но могла слушать и прижиматься к Яну: она понимала, что в следующий раз это повторится не скоро.

Они сидели, общались и пили вино, и в какой-то момент Маг упомянул в разговоре, что через несколько дней у Яна день рождения. Аня вскочила.

– У тебя скоро день рождения? – прошептала она.

Ян кивнул, и она понеслась в комнату и достала серебряный браслет – тот самый, который она нашла во время ремонта.

– Вот, это тебе. – Аня сомкнула браслет на левом запястье Яна. – С днем рождения.

Он улыбнулся и прижал запястье к груди, накрыв сверху правой рукой.

– Спасибо. Я буду носить его, не снимая.

* * *

Однажды ко дню рождения, лет в двенадцать, мама подарила Ане музыкальную шкатулку. Аня открыла крышку, а там, рядом с бархатной подушечкой с выемками для колец, был стеклянный кружочек, на котором танцевала маленькая пластиковая балерина. Шкатулка была бордовой, в форме сердца, и, чтобы заставить балерину танцевать, надо было несколько раз повернуть ключом у основания шкатулки. Тогда начинали вращаться лишь частично прикрытые шестеренки и зубчики, металлическое колесико с точками проворачивалось – и звучал Бетховен.

Свой двадцать второй день рождения Аня отмечала на сцене.

Когда она вышла из-за кулис, в глаза ударил яркий свет, и на секунду она почти ослепла. Прищурившись, оглядела зал. Было огромное количество людей, в «Запаснике» яблоку негде было упасть. Это в основном была заслуга Раскольникова – он притащил на концерт почти всю «Щепку». Люди были повсюду: за столиками, у бара, на площадке перед сценой, в проходах.

Под лучом софита кружились пылинки, и на какое-то время Аня отключилась и перестала видеть зал, а видела только кружащуюся в воздухе пыль.

Арнольд взял смычок и провел по струнам виолончели. Его черные волосы метнулись вверх, и в лице появилось что-то, видимое только во время игры. Это было какое-то особое движение бровей, рта, шеи – неуловимое, как касание точки колесика о зубцы. Казалось, что музыка начинается с этого движения бровей.

Сессионного барабанщика они нашли быстро, это оказалось совсем не сложно. Его звали Борисом. Он был маленьким, шустрым человеком, играющим будто не руками, а всем телом сразу.

Раскольников стоял под одним из софитов, и Аня видела, как одна из пылинок, необычно большая, упала на черный гриф гитары, и он тоже увидел это и дунул на гриф. А потом взял аккорд и провел по струнам.

Аня начала петь. Она пела какой-то блюз, Влад слушал ее из глубины барной стойки, методично напиваясь вместе с Женькой.

Одна из песен исполнялась а капелла[54], и они с Раскольниковым придумали, что он во время исполнения будет задавать ритм ногами, танцуя на квадратном листе фанеры чечетку. На нем была специальная обувь – степовки, и каждый шаг сопровождался звонким ударом каблука.