День Бахуса

– Правда?

– Ubi quid mihi est te fallere! – поднимал палец к небу Ангел.

– Ну вот что ты сейчас сказал! Откуда мне знать!

– Правду. Какой смысл мне тебя обманывать.

– Какую правду.

– Какой смысл мне тебя обманывать. Так и сказал.

– Оооо! Нет слов.

– Хорошо, давай без слов.

С помощью кэролловских «съешь и выпей меня» Ангел доставал мне ключики и проводил через потайные дверцы в дальние миры, за которыми хлопьями исчезали зимние дни, растворяясь, словно мед в стакане горячего чая. Ангел всячески старался разогнать мою апатию и буквально исходил выдумками. Перед Рождеством Ангел подарил белую хлопковую майку с красивой готической надписью CWRWG CWYDRIN, как он объяснил, так у друидов называлась стеклянная лодка плывущая через вечность. Если ступить на неё, то никакие горести и печали никогда не коснуться тебя. Я внимательно выслушал, и за ужином так уделал майку кетчупом, что плывущая лодка не успела подать сигнал «sos» и ушла на дно вечности.

Интересный сюрприз Ангел устроил в канун Рождества. Он познакомил меня с Ганео, чье имя переводилось с латыни, как Кутила. Ангел привел его в тот момент, когда я лежал под новогодней елкой, выпив все запасы, и рассуждал об условности любых праздниках. Ангел и Ганео заявились вовремя.

Жизнерадостный нрав Ганео пленял. Всё, что касалось кутежей, тертулий (вечеринок) и дружеских посиделок, было его родной стихией. Ганео вел себя, как племянник Диониса. Он не мог пройти мимо трезвых людей и, шествуя с виноградной лозой в руке, дошел до меня, угадав во мне натуру, которую никто никогда не называл marcens potor или вялый собутыльник. К тому времени я постиг простую истину: пьянство – кум ереси. Но при моем затворничестве это было неважно. Я так думал, день-деньской восседая с кубком на кухне, довольный жизнью.

Поддавшись живости Ганео, видя его щедрость, я согласился на редкие прогулки по гостям. Меня выводили на улицу в подпитии и относили домой уже изрядно пьяного. Перед Ангелом и Ганео открывались любые двери. В их окружении я проводил зиму, радуясь, что легко отделался от неё.

Всё чаще мои беседы с Ангелом затрагивали вопросы о грядущего мирового катарсиса. Ангел, словно подыгрывая мне на белом беккеровском рояле, говорил занимательно, словно кормил отборными сладостями. Будущий мир в его речах завораживал легкостью и великолепием. И я верил, предсказания скорых чудес делали меня сопричастным к грандиозным переменам.

– Так, значит, всё к тому и идет? – обращался я к Ангелу.

– Безусловно, – кивал он, – всё, блин, к тому.

– Чудесно, – говорил я и подмигивал Ганео.

– Вам чудесно и мне чудесно, – пьяно улыбаясь, говорил Ганео, не понимая о чем мы, но подмигивая мне и Ангелу.

Вслед за подмигиванием шел тост за грядущее.

– А вы слышали историю про Сибаритова? – однажды спросил я у собутыльников.

– Нет! – ответил они хором.

– Тогда слушайте! – сказал я, вцепившись в тиреус, который всегда лежал в боковом кармане.

история Сибарита

Уже второй зимний месяц Сибаритов не выходил из дома.

Началось затворничество после того, как Сибаритов закончил работу над первой частью статьи «Влияние дионисийских архитекторов на рок-музыку 60-х годов», напечатанной в непримечательном журнале для пожилых вахлаков.

На солидный гонорар Сибаритов не рассчитывал. Хотя статья и содержала немало серьезных верных замечаний. Вскоре с ним связались важные влиятельные персоны, которые хотели иметь продолжение статьи. А узнав, что его нет, предложили написать за весьма кругленькую сумму вознаграждения.

Встреча Сибаритова и работодателей была продуктивной и принесла каждой стороне приятные результаты. Сибаритову в виде реальной финансовой поддержки, а работодателям договор на полноправное владение будущей статьёй. Если бы недальновидные работодатели, глядя в умные, внушающие доверие, серые глаза Сибаритова, могли предположить, какие им вынашиваются планы на получаемую сумму, в их решение о сотрудничестве вкрались бы существенные коррективы.