День Бахуса

– Ага, если бы да кабы, – злился каторжник, – да еще в носу грибы…

– Слышь, а чем ты раньше занимался?

– Когда?

– До галер.

– Коней воровал в Молдавии, – признался каторжник.

– Серьёзно?

– Да.

– Хм, коней воровал…ха-ха… ну вот и попал на галеры, а потом сюда. Карма у тебя была плохая. Здесь же страна воров. Ну, там где мы были. Отбывают карму воры. А вот сейчас где мы?

– Больно ты умный, – зло прищурился каторжник. – Посмотрим, куда ты попадешь, капитан, ля, прекрасный и мудрый.

– Действительно, интересно, – кивнул Сибаритов, пропуская иронию мимо ушей. – А то глядишь, залетишь в какую-нибудь сингулярность, ха…

– Ну что, пить-то будем еще? – спросил каторжник.

– Будем, будем.

Сибарит принес ещё по бутылке.

Некоторое время тишину нарушало лишь судорожное синхронное глотание. Первым оторвался Сибаритов. Он немного недопил и остатки вылил себе на голову. От головы, как от раскалённых в бане камней, пошел пар.

Каторжник добрался до дна, и его руки беспомощно выпустили пустую бутылку, и она с рычанием закатилась под кресло.

Оба собутыльника еле дышали, опустив головы на грудь. Сибаритов попытался приподнять голову, приоткрыл глаза и, чуть ворочая языком, произнес:

– Ну и … как…оно…?

– Икакано, – повторил беглый каторжник и громко икнул.

Помычав еще что-то друг другу, оба собутыльника замерли.

Сибарит пришел в сознание от нестерпимой жажды, сушившей весь организм до последней клеточки. Веки опухли и прилипли к зрачкам так, что не было возможности открыть глаза и выяснить, откуда доносятся веселые звуки гулянки.

Лежать было неудобно и раскачивало.

С трудом отодрав правое веко, Сибаритов увидел перед самым носом плывущую землю и две пары волосатых парнокопытных ног, судя по всему принадлежавших задней части осла.

С удручающей медлительностью Сибаритов понял, что лежит поперек осла, от которого несет пивной мочой. Причем осел ещё что-то напевал об урожае хмеля, который в солнечное утро собирают молодые симпатичные крестьянки. В припеве он почему-то тяжело вздыхал и добавлял заглавную строку из другой греческой песни «Во чужом пиру похмелье».