День Бахуса

Хотя и проявил Люцифер в этом вопросе равнодушие и недальновидность, но нам-то все равно приятно, что все так не в его сторону обернулось, и он остался с носом. Мы как-то вдруг сразу понимаем глубоко и ясно, ага, мол, любовь – это сильная вещь, не тенге какое-нибудь и не понюшка табака. Влюбленных, мол, так просто не возьмешь, с пол оборота не выхлестнешь. И каждый, кто не влюблен – вроде и не человек вовсе, а не в Пасху будет сказано кто.

Что еще можно добавит по этому случаю?

Любите, друзья мои, любите до глубины души и от чистого сердца и даст бог, живы будете. Аминь.

Последние слова истории о Спруте я рассказывал, отпирая ключом дверь. И пока я возился с замком, женщина сделала предположение, что, наверное, по сюжету этой истории уже снят фильм с продолжением, так как она видела в телепрограмме на прошлый год фильм «Спрут-5» и «Спрут-6». Я сказал, что вполне возможно, ничего удивительного в этом нет, ибо история о Спруте ни для кого не секрет, её знает каждый школьник. Хотя, если быть предельно честным и раскрыться до последней карты, то скажу, что история о Спруте не понравилась моей женщине, и с художественной точки зрения она оценила её, как вышеупомянутые фильмы. Что поделаешь, я еще не в той поре, чтобы блистать совершенством. А так бы ей пришлось восхищаться, не находя сравнения.

Дома, когда мы готовили ужин, женщина, очищая лук, со слезами на глазах спросила:

– Скажи, а какое бы ты нашел сравнение тому, как ты относишься ко мне? Только быстро, навскидку.

– Как Дон Кихот к Дульсинее Тобосской! – не задумывался я.

Она засмеялась.

– Ты серьёзно?

– Конечно, серьёзно, ты моя Альдонса Лоренса.

– Но ведь они не разу не были вместе? – не понимала женщина. – В чем тут аналогия?

– Судья, протестую! Они всегда были вместе! – громко обратился я к шипящей сковороде. – Протест принимается!

– Я имела в виду… – не унималась женщина.

– Тем более! – строго перебил я. – Не в этом дело!

– Хм, ладно, – не желал спорить мой оппонент. – Пусть я буду Альдонса Лоренса.

– Поздравляем, это мужественный и ответственный поступок, – пожал я руку оппоненту, – с моей стороны заверяю, что не перестану ценить этого никогда, и каждую седьмую пятницу недели обязуюсь предоставлять вас к очередному ордену св. Партенопы и св.Эрифилы.

– Знаешь, а не взять ли нам еще вина, – хитро подмигнула Альдонса Лоренса, – поужинаем с вином. Каково?

– Ценное предложение. Нужное слово в нужный момент – это редкость для любого века. Позвольте я вас облобызаю, ибо владеющих этим даром – раз, два и обчелся, – радовался я. – И заметьте, не я это предложил. Характерно, многие просто не хотят верить, что вино – вечный праздник, и тут, как говориться, labor eo, ut assentiar Epicuro , что означает, я склонен согласиться с Эпикуром.

– Иди за вином, а я накрою стол.

Пока я одевался, Альдонса Лоренса задумчиво смотрела на меня и видела нечто иное, чем я представлял из себя на самом деле. Я чувствовал, как под её взглядом обрастаю латами, шлемом из таза цирюльника, мечом и щитом с замысловатым гербом рыцаря печального образа.

На стройном, сытом и довольном жизнью Росинанте я выехал за ворота нашего замка и направился к ближайшей винной лавке на поиски волшебного напитка.

И я нашел вермут.

Разглядывая упитанную продавщицу и ряды бутылок у неё за спиной, я гарцевал вокруг лавки с сигаретой в зубах, наслаждаясь теплым майским вечером.

Я вспоминал то лето на берегу озера у одинокой горы. Неожиданную встречу с Альдонсой в жаркий день середины июня у пустого домика заброшенного пансионата, среди фантастических фигур древних скал, ожидавших нас тысячи лет. Такая встреча бывает раз в жизни и проходит, как во сне. Но если бы это был сон, я бы проспался и забыл его. Так нет, я все помню. Или все-таки это была не она?

– Милейшая сеньора, будьте так любезны, продайте мне две бутылки вашего чудесного вермута, – наконец влезая по плечи в узкое окно лавки, обратился я к продавщице.

Она сначала не поняла, что я говорю именно с ней, а не сам с собой или со своими друзьями лилипутами, которых ей не видно, и посмотрела на меня, как Малыш, впервые увидевший Карлсона.

– Чего, чего? – спросила она.

– Чего, чего, посадку давай! – лукаво обрадовался я.

– Чего давать-то? – не понимала она, моргая под моим загадочным взором.

– Дай мне вина, старуха из Эргиля! – прикрикнул я, вспугнув какую-то дамочку за спиной, и зачем то добавил: – Эх, были мы в печали.