День да ночь

Ракитин не понял, что лейтенанту ясно, но пошел за ним.

- По маши-и-нам! - пропел лейтенант Хаустов хорошим командирским голосом.

- Пе-ервое орудие! Оборудовать позицию в ста метрах севернее установленного! Вто-орое ор-рудие! В ста метрах от первого!

Машины развернулись и направились к назначенным точкам.

Лейтенант спустился на "пятачок", где стояла пушка Ракитина, и присел на станину. Ракитин прошел за ним.

- Ты вот что, сержант, пошли своих людей, пусть съездят в рощу, напилят десятка два кругляков. Будем оборудовать командный пункт, - велел лейтенант Хаустов.

На кой черт ему нужен командный пункт во время ночного боя, Ракитин не понял, но позвал Опарина, передал ему приказ лейтенанта, и машина с солдатами уехала.

- Этот чего остался? - спросил лейтенант. - Вон тот, рыжий, без гимнастерки.

- Рыжий не наш. Корреспондент корпусной газеты Бабочкин, - не без удовольствия сообщил Ракитин.

- Корреспондент! Чего ты мне сразу не сказал? - встревожился Хаустов. - Зачем он сюда приехал?

Поскольку поступило два вопроса, Ракитин решил ответить на последний.

- Про бой нашей батареи спрашивает. Когда нас танки на дороге нагнали. Говорит, что задание редактора.

Лейтенант хотел спросить, что это за бой с танками, о котором он, командир батареи, ничего не знает, а корреспондент, человек здесь чужой, знает. И даже приехал, чтобы статью написать. Но не спросил, потому что Бабочкин в это время подошел к ним. Уже в гимнастерке и подпоясанный. Спрашивать при нем лейтенант посчитал неудобным.

Бабочкин представился командиру батареи. Еще раз объяснил, с каким заданием приехал. Лейтенант благосклонно кивнул. Дал понять, что он в курсе и все будет в порядке. А если что-нибудь потребуется, то пусть корреспондент обращается прямо к нему. Непосредственно.

Вообще-то хотелось лейтенанту Хаустову поговорить с корреспондентом, порасспрашивать его. Но, хоть тот и был всего-навсего младшим сержантом, не посмел, ибо, как и Ракитин, первый раз в жизни видел настоящего корреспондента и не знал, как с ним держаться, о чем можно с ним говорить и о чем не стоит. А то ведь напишет, потом хлопот не оберешься. Но на, всякий случай, сказал, что как только управится, непременно выберет время побеседовать. Пока занят. И быстро зашагал к другим орудиям, расчеты которых только начинали готовить позиции. Корреспондент должен был понять, что командиру батареи просто необходимо проследить за этим важным делом.

* * *

Ракитин и Бабочкин остались вдвоем, и корреспондент снова напомнил о своем задании. Ракитину не хотелось рассказывать. Слишком неожиданно и сумбурно все произошло. На своей, уже отвоеванной, территории появились вражеские танки и атаковали батарею в самый неудобный для нее момент, на марше. Дурацкая история. Но и отказать корреспонденту тоже было неудобно. Специально приехал.

- Давай я про что-нибудь другое расскажу, - предложил Ракитин.

- Вначале про тот бой, а потом можно и про все остальное. - Корреспонденту тоже деваться некуда. Редактор приказал, значит, надо собрать материал.

- Не могу я тебе про тот бой рассказывать. Не могу и не хочу, - признался Ракитин.

Бабочкин приуныл. Раз человек не хочет, да к тому же, еще и не может, его не заставишь. Но как быть с заданием редактора? Тот приказал побыстрей вернуться и готовить статью в номер. У редактора и в мыслях не было, что Бабочкин может не собрать материал... Что же у них произошло? Почему Ракитин не хочет рассказывать? И Бабочкин решил, что не уедет отсюда, пока не узнает. Не от Ракитина, так от других.

Оба чувствовали себя неловко. Бабочкин, потому что приходилось лезть в душу человеку. Ракитин сочувствовал младшему сержанту, который полдня добирался сюда, копал вместе со всеми. И ранение у него есть. Свой парень. Понимает Ракитина. Хочет узнать, но не нажимает, хотя и мог бы.

"Может, напишет правду? - подумал Ракитин. - Без "массового героизма". Ведь пишут некоторые правду. Может, он из таких. Потому и в чины не вышел. Корреспондент офицером должен быть, а этот младший сержант. Ребят не вернешь, и того, кто с разведкой прошлепал, не достанешь. Так хоть чтобы впредь думали, чтобы такого больше не допускали..."

- Мы батареей ехали. Все четыре машины, четыре орудия, - неожиданно для Бабочкина, начал рассказывать Ракитин.

Глядел он не на корреспондента, куда-то в сторону дороги. И видел сейчас свою батарею, видел, как плывут по дороге, пыля, машины, как послушно катятся за ними орудия. Солдаты сидят в кузовах: кто разговаривает, кто задумался, а кто дремлет...

- Батарея шла в полном составе. Полк в последних боях понес большие потери, а нашей батарее повезло. Машины кое-где покарябало, но все на ходу. Щиты орудий в оспинах от осколков. Но тоже к бою готовы. И никаких потерь, ни одного серьезно раненого. Такое редко бывает, а нам последний месяц везло. Крупно везло.

...Орудие Ракитина находилось во главе колонны. Поэтому в кабине "студебеккера" устроился комбат Лебедевский. А Ракитин перебрался к расчету, в кузов.