День да ночь

- Ладно, уговорили. Только одно условие: чтобы больше никого и никогда.

- За кого вы нас принимаете?! - возмутился Лихачев.

- Да уж принимаю, - рассмеялся Бабочкин.

* * *

Они закончили копать укрытие для машины, желтую землю на бруствере укрыли для маскировки заранее припасенным дерном. Как раз в это время, как будто кто-то ожидал, пока они закончат работу, чтобы пожаловать в гости, послышался негромкий гул моторов. Потом, из видневшейся за рекой рощи, выползли два темных жука, которые вскоре оказались машинами с орудиями на прицепах.

"Только взвод прислали, - понял Ракитин. - А обещали батарею и кухню". Он не мог понять, почему капитан Крылов обманул? А может и не обманул. Возможно, хотел послать батарею, да взять ее неоткуда. На других участках орудия нужны.

Гул моторов нарастал, машины шли на хорошей скорости. Вскоре стали видны и солдаты, сидевшие в кузовах. Погромыхав на бревнах моста, взвод остановился невдалеке от орудия.

Из кабины первой выпрыгнул молодой лейтенант. Был он пониже Ракитина ростом, где-то, наверно, метр семьдесят пять. Но скроен неплохо: талия тонкая, в груди широк, плечи, чувствовалось, крепкие. Лицо лейтенанта украшали большие серые глаза, по-юношески пухлые губы и курносый нос, на который, несмотря на осень, уселась стайка веснушек.

Торс лейтенанта был густо опутан ремнями. Здесь и широкий поясной, стянувший талию, и неширокий ремень полевой сумки, портупея, охватившая длинными лапками грудь и спину, и повисший на шее ремень бинокля, и еще какие-то ремни, в которых сразу и разобраться трудно. Все они хорошо пахли новой кожей и поскрипывали. Каждый в своей тональности.

Двигался лейтенант быстро и легко. Ему недавно девятнадцать стукнуло, и уже комбат! Три дня тому назад прибыл он в корпус из училища. Но огневой взвод не очень-то рассчитывал. И вдруг - комбат! Задача ясна: надо побыстрей стать отцом-командиром для своих солдат и покрыть славой доверенную ему батарею. Все это лейтенант собирался сделать, не откладывая, в самое ближайшее время.

В своей новой сбруе лейтенант выглядел воинственно и лихо. Ему бы еще ментик, кивер, да коня - отчаянный получился бы гусар. Как на картинке в "Истории СССР". Сбруя сбруей, а в училище он считался курсантом серьезным и числился в отличниках. Артиллерийское училище, это вам не пехотное. Тут не только силенку надо иметь, пушку катить и снаряды таскать, но и мозги, чтобы осилить всю математику, без которой ни одну контрольную не решишь, ни один серьезный экзамен не осилишь. Кроме того, был он еще и командиром отделения. А, как известно, в военных училищах командирами отделений назначают не легкомысленных гусар, а курсантов, свято чтущих Устав и все его параграфы.

- Можно курить! - отдал команду лейтенант.

Солдаты, разминались после дороги, посыпались из машин. Лейтенант же, весело скрипнув ремнями, подошел к расчету и нашел глазами командира.

- Сержант Ракитин?! Командир орудия?! - не то чтобы спросил, а скорее подтвердил лейтенант и личность Ракитина, и звание его, и место в служебной иерархии.

- Так точно, сержант Ракитин, командир первого орудия третьей батареи.

- Лейтенант Хаустов! - представился лейтенант. - Командир батареи, в которую входит теперь твое орудие, - лейтенант нахмурился, очевидно, чтобы подчеркнуть свою командирскую суровость, но глаза по-прежнему оставались веселыми.

Ракитину было девятнадцать лет, как и новому комбату. Но выглядел он постарше, да и чувствовал себя старше. Пока лейтенант постигал премудрости тактики и стратегии в училище, Ракитин воевал. Год на фронте, в послужных списках, засчитывается за три года обычной службы. Наверно, надо засчитывать его и за три года обычной жизни.

- Чем занят расчет? - поинтересовался лейтенант, хотя видел, еще когда машина подъезжала, что ничем расчет не занят. Стояли, разговаривали. Да и сейчас, с приездом начальства, солдаты не спешили заняться каким-нибудь делом или хотя бы создать видимость, что заняты работой. По-прежнему стояли, прислушивались к разговору. Лейтенант почувствовал в этом недостаточное уважение к командиру батареи, но промолчал, решил не затягивать узлы в первые минуты знакомства.

"Играют в футбол! - хотел ответить Ракитин. - Не видит, что ли, стоят, слушают, о чем мы разговариваем. Капитан Лебедевский спросил бы: накормлены ли солдаты?"

- Расчет занят земляными работами. Сейчас отдыхает, - доложил он.

- И давно отдыхает? - намекнул лейтенант, что пора бы людям и за работу браться.

- Недавно. - Ракитин намек понял, но подстраиваться под начальство не стал. - Расчет сегодня не получал пищу, - добавил он.

- Как это, не получал? - удивился лейтенант. - Почему?

- Нет у нас ничего. Вчера последние запасы прибрали.

- Где кухня? - потребовал объяснения лейтенант.

- Кухни нет уже третий день.

- Чего же вы едите?

- Сегодня еще ничего не ели. Я думал, с вами кухня приедет. Капитан Крылов обещал. Не знаете, где она?

- О кухне ничего не знаю.

Лейтенант задумался. Расчет надо накормить, это ему было ясно. Комбат о своих подчиненных должен заботиться и, в первую очередь накормить. А потом потребовать!