День да ночь

- А что?! Сорокопятка тоже пушка. Какие нам дали, такие у нас и были. Стреляли настоящими снарядами.

- Расскажи, - попросил Бабочкин.

- Нечего тут рассказывать.

- Такой калибр, и по "тигру".

- Ну и что? Когда на тебя танк идет, а бежать некуда, стреляешь из всего что есть. Если бы у меня ничего кроме рогатки не было, я бы из рогатки стрелял.

- Расскажи, - поддержал младшего сержанта Лихачев. - И Дрозд послушает. Ему тоже интересно. Может, ему завтра один на один с "тигром" встретиться придется. Первый раз в жизни. Должен же он к этому морально подготовиться.

- Ладно, уговорили, - согласился Опарин. - Ты, младший сержант, когда-нибудь "тигра" видел?

- Не приходилось.

- И тебе, Дрозд, не приходилось. Я тоже до того дня не видел. Так вот, сидели мы возле орудия и ждали танковой атаки. Если начальство сообщает, что кухня подойдет, или на отдых отведут, еще неизвестно, случится такое или нет. Но если сказали, что фрицы наступать собираются, то так оно и будет. Это точно. Потому что от нашего начальства это не зависит, а немцы - народ аккуратный. Так что дождались - замаячили на горизонте танки. А у нас все пристреляно и ждем, когда они на нужную дистанцию подойдут. Фрицы все ближе, уже и без бинокля подробности разглядеть можно. И видим среди обычных танков, которые нам примелькались и надоели, ползет дом.

- Верно, - подтвердил Лихачев. - Удостоверяю, как свидетель. Я тогда за машиной прятался, но все видел. Самоходный одноэтажный дом с громадным орудием. А на чердаке зенитный пулемет. И прямо на нас двигается. Те танки, что помельче, на другие орудия примериваются, А этот прямо на нас прет.

- Да, прет эта махина прямо на нас, - продолжил Опарин. - Я смотрю на нее и думаю: если допрет, запросто раздавит пушку. И ребята разбежаться не успеют. Совсем фрицы обнаглели. Прицелился я и влепил этому нахальному "тигру" прямо в лоб. Подкалиберным. А - рикошет, и ему хоть бы хны. Как тут в танковую мать не выразиться. Я выразился и второй снаряд, под башню. Хорошее для снаряда место. Опять рикошет.

- Это такой способ стрельбы, - на всякий случай объяснил писарям Лихачев, - чтобы напугать противника, но, упаси боже, не испортить танк.

- Ты бы помолчал, - осадил его Опарин. - Мешаешь.

- Больше не буду.

- Я ничего умней придумать не могу, - продолжил Опарин, - и стреляю в третий раз. Три раза подряд подкалиберными, самыми смертельными для танка снарядами. А он прет недуром. И стрельба моя ему, видимо, надоела. Смотрю, поворачивает в мою сторону ствол. А диаметр ствола - во!

Опарин руками показал, какой диаметр ствола пушки у "тигра". Это, пожалуй, было несколько больше, чем на самом деле, зато впечатляло.

- Мне не по себе стало, - Опарин посмотрел на свои руки, отмерявшие диаметр ствола, и покачал головой. - Из такой большой пушки с одного раза можно убить весь расчет. Только хрен ему - промазал! Но не останавливается, ползет все ближе. А я стою перед прицелом на коленях и думаю, что если он с такого расстояния выстрелит еще раз, то третий раз ему стрелять не понадобится.

- Прошу прощения, - вежливо вмешался Лихачев. - Но требуется внести ясность. На коленях Опарин стоял не из религиозных побуждений. Когда стреляешь из сорокопятки, для того, чтобы прицелиться, на колени надо стать непременно. Это конструкторы так придумали. Какие у них, в этом отношении были соображения, широкой общественности неизвестно.