День Дьявола

Габриэль Феррера, или тот, кто еще недавно был Габриэлем Феррерой, само собой, не отвечал. Он висел молча. Было какое-то движение там, я видел, что что-то бледное шевелится во мраке. Только это не выглядело как движение самого Ферреры. Что-то ползало по нему – словно большие грязно-серые желваки перекатывались по его груди.

– Габриэль, спускайся! Хватит валять дурака!

– Он не спустится, – хрипло сказал я.

– Почему? – Лурдес смотрела на меня с недоумением. – Он сейчас слезет. Ты слышишь, как он поет? Он поет "Besame mucho". Он просто еще не знает, что мы нашли его. Он шутит. Он думает, что хорошо спрятался.

– Он не спустится. – Я еле сдерживался, чтобы не упасть лицом на землю, не закрыть голову руками, чтобы не видеть и не слышать ничего. – Он не спустится. Потому что повешенные сами не слезают. Они так и висят, пока кто-нибудь не перережет веревку.

– Он живой, – тонким голоском произнесла Лурдес. Она дышала судорожными рывками, словно боялась отравиться густым воздухом Джунглей, глаза ее не мигали. – Я слышу, как он поет. И говорит. Он говорит что-то о шахматной партии. Ты что-нибудь понимаешь в шахматах, Мигель?..

Сначала нас было четверо. Четверо, не поддавшихся Дьяволу. Но мы рано расслабились, думая, что Эль Дьябло оставил нас в покое. Он вовсю охотился за нами. Цзян пропала, ее не было на том месте, где она обещала быть, и это было очень не похоже на нее. Габриэль болтался, повешенный на дереве. А Лурдес сошла с ума.

Я был следующим?

Бешенство захлестнуло меня. Со мной уже бывало такое. Ледяное, хорошо контролируемое бешенство, которое отличалось от нормального состояния только одним – я полностью терял страх. Мне было все равно, умру я или нет. Я желал только добраться до глотки противника и вцепиться в нее зубами.

Такое было, когда я разбирался с быками, которые уволокли Лурдес. Такое случилось сейчас, когда подлая тварь свела ее с ума. Я взбесился. И я был хладнокровен как ледяная статуя.

– Лурдес, стой здесь! – крикнул я. – Я сейчас пойду к Габриэлю! Вот тебе нож! – Я сунул свой кинжал ей в руку. – Если кто-нибудь попытается напасть на тебя, бей его этим ножом! Режь его на кусочки! Не раздумывай! Ты поняла?

– Да…

Я метнулся прямо в объятия Джунглей, в пасть зловонного темного леса, собирающегося сожрать меня. Только я был слишком быстрой дичью, меня трудно было схватить. Я услышал, как жесткие концы лиан щелкнули сзади как кнуты – не успели. Я преодолел расстояние до Ферреры в несколько прыжков. В последнем рывке я подпрыгнул и уцепился за сук дерева, на котором он висел. Подъем с переворотом – и я уже находился на уровне его лица. Я мог видеть, что с ним произошло.

Наверное, он угодил в веревку-лиану на тропе, когда бежал – головой прямо в петлю. Вряд ли он успел сообразить что-нибудь. Живая лиана вздернула его, как пирата на рее.

По груди его ползали какие-то bichos [139]. Безголовые личинки – огромные, каждая размером с французскую булку. Бледные членистые тела их переливались как мертвый студень. Они искали что-то. Наверное, искали способ залезть внутрь тела повешенного. И одна из тварей уже нашла этот путь. Рот Ферреры был открыт, и оттуда наполовину торчала жирная личинка. Она вяло извивалась, работала своим туловищем, протискиваясь внутрь человека. Внутрь еды, лакомого блюда.

Я протянул руку и схватил тварь за хвост. Я боялся, что личинка лопнет в моей руке, но она оказалась достаточно жесткой. Холодное ее тело с мелкими колючками щетинок извивалось в моих пальцах. Я вытягивал тварь изо рта сантиметр за сантиметром. Я вытащил ее – вместе с языком Ферреры, в который она успела впиться, как пиявка. Я сжал ее, так что она съежилась от боли и отпустила язык своей жертвы. Я размахнулся и швырнул отвратительное создание в кусты.

И тут веки Ферреры дернулись!

Я ясно увидел это и не стал раздумывать. Я вцепился обеими руками в лиану, на которой болтался Феррера, и повис на ней. Толстый живой стебель извивался подо мной, как змея, пытался набросить на меня удушающее кольцо. Но я был хладнокровно взбешен. Я впился в лиану зубами. Я собирался перегрызть ее. Я не думал, смогу ли я сделать это – просто действовал.

Лиана вздрогнула. Она, наверное, испугалась. Она начала быстро разматываться сверху вниз, и мы грохнулись на землю. Личинки посыпались с Ферреры, и сразу же стали искать пищу снова, слепо тыкаясь в пучки травы. Я не обращал внимания на них. Теперь я видел ясно, что петля на шее Габриэля затянута не туго. Если у него не были сломаны шейные позвонки, он имел шанс выжить.

Ayudame, Dios… [140]

Конец лианы обвивался вокруг шеи Ферреры, а дальше закручивался несколькими витками на стебле. Я зашарил рукой по земле. И Бог, конечно, помог мне. Он подсунул мне в руку камень с заостренным краем – вполне подходящее орудие для неандертальца. Я схватил его в лапу и начал бить по лиане – выше петли. Я собирался просто отрубить эту петлю.