День Дьявола

– Наливай, Педра, – сказал я. – Не жмись. Я сегодня хорошо поработал, Франсиско спас. Я сегодня человека замочил, между прочим. Насмерть. Мне стресс снять надо. Тебе приходилось когда-нибудь человека на тот свет отправлять, Педра?

– Приходилось, сеньор Гомес, – вежливо сказал Педро. – И не одного. И зовут меня не Педра, а Педро. Прошу прощения. Педра – это звучит неприлично.

Он удалился, унося с собой пустой кувшин.

– Подумаешь… – Я помахал в воздухе рукой. – Гордый какой! Много он народу поубивал! Скажет, тоже…

– До того, как стать моим учеником, Педро был солдатом. Ему тридцать семь лет, и пятнадцать из них он воевал. А вам, сеньор Гомес, следовало бы поучиться у него сдержанности. И трезвости.

– Я – русский! – гордо заявил я, уперевшись обоими кулаками в стол. – Вы хоть в курсе были, когда выбирали меня на роль Посвященного, что я – русский?

– Что такое "русский"? – холодно поинтересовался дон Рибас.

– Это национальность! Мы – великая нация, между прочим! И мы пьем лучше всех! В смысле – мы пьем, сколько в нас влезет, и нам х-хоть бы хрен! Не пьянеем…

Я горделиво махнул рукой и нечаянно сшиб со стола тарелку и пару бокалов. Тарелка разбилась. Бокалы покатились по полу.

– Пардон! Между прочим, это на счастье!!! – весело заявил я. – Так, значит, еще по стакану, и вы рассказываете мне про ваш План. Че мне т-там делать надо. Я это, не подведу. Б-будьте уверены. Все будет в ажуре…

Дон Рибас Алонсо де Балмаседа щелкнул пальцами и я явно увидел, как из ладони его вылетел рой голубых искорок. Они плясали в воздухе, как крошечные феи из сказочного леса. Рот мой расплылся в улыбке от уха до уха. Никогда мне не было так хорошо.

"Дон Рибас, – хотел сказать я. – Дай, я тебя поцелую в лысину. Классный ты мужик, хоть и средневековый, мать твою! Плюнь ты на своих демонов. Пойдем, в бар завалимся. Двинем там по сто вискаря"…

Но я не сказал этого. Вместо этого я медленно сполз на пол. Последнее, что я слышал, когда Педро нес меня, было:

– Положи его на кровать, друг мой. Ему пора возвращаться. Пора…

Слова плавали в вине, как маленькие серебристые рыбки. Я в последний раз устало икнул и закрыл глаза.

11

Я лежал на полу в своей кухне. Это была моя кухня, вполне обычная. Правда, все предметы в кухне медленно покачивались, но скорее это было всего связано с вином, которое еще шумело в моей голове. Я был еще изрядно пьян. Только веселье куда-то ушло.

Из комнаты доносился разговор. Два голоса – мужской и женский.

– Ну что ты будешь делать? – сказал Эмилио. – Пропал, поганец, и все тут! Где теперь его искать? Уже сутки, как нет его. Хоть бы по телефону позвонил, что ли.

– Надо обращаться в полицию, – твердо произнесла Цзян. – Потому что Мигель очень умеет попадать в разные авантюры, и плохо тогда делает контроль над собой. К тому же, он любит бить морды разным плохим людям. И они могли бить его сами. И он может лежать сейчас в какой-нибудь больнице.

Знала бы моя Анюточка, каким плохим людям я бил морды за эти сутки! Нет, не поверит. Нормальный человек в такое не поверит.

Я попытался сесть, но снова свалился на пол. Голова моя дико кружилась.

– Эй, люди, – тихо позвал я. – Помогите встать. Я сам не могу.

Они примчались на кухню, топая, как носороги. Не знаю, чего им больше хотелось в этот момент – обнять меня или дать мне по физиономии. Изумление было написано на их лицах. Изумление и невероятное облегчение.

– Dichosos los ojos! [118]– заорал Эмилио. – Ты когда успел придти?! Мы только что здесь сидели, на кухне, минут пять назад! Ты как сюда попал?

– Телепортировался. – Я скривился, потому что вопль Эмилио иглой вонзился в мою больную голову. – Не ори, ради Бога! У меня башка раскалывается.

– Понятно, – Цзян смотрела строго, руки сложила на груди. – Ты опять пьяный. Ты пил много виски. А теперь лежишь на полу. А мы тут беспокоились про тебя, потому что ты не был целый день, и не приходил работать.

– Меня закинуло в прошлое. – Я облизал губы сухим языком. – А дон Рибас Алонсо де Балмаседа… Это он напоил меня. Я так понимаю, что специально, чтобы я потерял сознание и телепортировался обратно. Он колдун, этот дон Рибас. Там еще Инквизиция была…

– Алкогольный бред, – констатировал Эмилио. – Наш русский упился до чертиков. Слушай, братишка, я же предупреждал тебя – не пей столько, будешь иметь проблемы… Ты посмотри – ты же весь в синяках. Опять подрался, что ли?

– Попробовал бы ты не напиться, если бы ты убил человека, – пробормотал я. – Посмотрел бы я на тебя.

– Ты еще и убил кого-то? – Глаза Эмилио полезли на лоб.

– Да. Зарезал одного гада – Мясника Альваро. Он палач, сифилисом меня хотел заразить. Да ты не беспокойся, это не здесь, а в тысяча пятьсот шестидесятом году от Рождества Христова.

– Так, – скомандовал Эмилио. – Берем этого шизофреника за руки, за ноги, и тащим в ледяной душ. Пусть протрезвеет маленько. Иначе он меня до инфаркта доведет.

– Не надо в душ, – запротестовал я. – Положите меня на диван. Я и так отойду. Только мне надо тоника – холодного, литра два. Он в холодильнике стоит.