День Дьявола

Мы поднялись довольно высоко, на двести футов или даже выше, и нам открылась долина с видом на деревню. Поселение из игрушечных домишек и малюсенькой церкви было видно как на ладони, на школьной площадке сидела стая крошечных галок. А река, как положено, делала поворот, и это выглядело так, будто ребенок провел карандашом русло через скалы и камыш к Салломскому лесу.

И отсюда, сверху, стал ясен масштаб пожара. Длинная полоса почерневших деревьев, похожих на спицы сломанных зонтиков, тянулась вдоль реки. Берег, когда-то заросший густыми зарослями, теперь был полностью обнажен. Гринхоллоу больше не существовало.

&

В последнюю неделю школьного года я ухитрился не попасться на глаза Ленни, Сэму и всем остальным из этой компании. Впрочем, их вполне устраивала возможность напоследок вдоволь поиздеваться над Дейви Вигтоном, доводя его до слез и истерики, так что на тот момент они оставили меня в покое.

В самый последний день директор собрал всех детей на школьной площадке, и как только он завершил свою речь и вручил призы (первый в чтении и письме – Джон Пентекост), я проскользнул мимо плачущих девочек и крикливых мальчишек, отделился от всех и, пятясь, стал уходить, отмечая, как на расстоянии школа и площадка становятся все меньше. У памятника героям войны и рядовому Филиппу Пентекосту я повернулся и бросился бежать. Не останавливаясь, я бежал до самого дома.

По-моему, нет лучше времени в жизни любого мальчика, чем дни между окончанием начальной школы и началом средней. С первой покончено навсегда, а вторая маячит где-то очень далеко, в самом конце августа, так что о ней можно пока забыть. В те первые летние дни я чувствовал себя нетерпеливым пилигримом, готовым немедленно отправиться в паломничество к Гринхоллоу по завершении всех дел на ферме. До сих пор я довольствовался тем, что играл под деревьями и бросал всякие предметы в реку, но знал, что там я могу обнаружить многое, много больше того, что было доступно моему зрению.

И вот в один из дней, в послеполуденное время, когда теплый ветер окунал в реку репейники и наперстянки и взметал пыль с дороги, я ускользнул с фермы до того, как Отец поручил мне очередную работу, и, минуя ферму Дайеров, направился к пастбищу, где паслись лошади. Я уселся на верхней перекладине ворот и некоторое время ждал, пока два жеребца напьются воды из каменного корыта и отойдут подальше, чтобы я мог пересечь пастбище и дойти до леса. Но они не торопились уходить и бродили в высокой траве, помахивая хвостами. Их притягивала тень.

Когда они удалились с солнца, я спрыгнул вниз в растрескавшуюся глинистую колею и пошел вдоль изгороди. Я знал, что косоглазый не тронет меня. Он хромал на две ноги, и за все время, что Джим ухаживал за ним, я ни разу не видел, чтобы он отходил от дальних кустов. Он лишь смотрел, как я перелезаю через забор и удаляюсь в лес.

Там, с другой стороны пастбища, под темным, как церковный свод, лесным покровом, было душно, и отовсюду доносилось жужжание насекомых. Среди папоротников там и сям мелькали кролики. С важным видом, издавая хриплые крики, расхаживали похожие на караульных фазаны. Сквозь густую листву дубов и буков, как через крышу с осыпавшейся черепицей, проникал солнечный свет.

Ближе к реке с ее порогами под деревьями становилось прохладнее, в воздухе стояла сырость, влага оседала на камнях. Я детскими шажочками приблизился к самому краю крутого берега и посмотрел вниз, в завихрение пены и воды, отслеживая взглядом резкий переход от водоворота к спокойствию излучины реки, туда, где сгорала мошкара в солнечных лучах, похожих на длинные пруты, проткнувшие сверху листву деревьев.

Отступив назад, я нашел камень потяжелее и, подкатив его к краю скалы, столкнул вниз, в водопад, и прислушался, ожидая, что он расколется, ударившись под водой об скалу, но ничего не произошло. Я повторил попытку. Теперь я улегся и свесил ухо вниз. И опять ничего, только плеск и пузыри, как будто глубинная бомба ушла под воду.

Добрых полчаса я сидел на выступе скалы над водопадом, раздевшись до трусов, и пинал пятками камни, наблюдая, как внизу образуются завитки водяной пены. Всегда думаешь, что обладаешь мужеством, пока оно не понадобится.

В конце концов я прыгнул, тут же передумал и повалился, выставив плечо вперед и пытаясь ухватиться за оставшийся позади выступ. Ощущения, что я взломал поверхность воды, не возникло, нет, просто меня полностью поглотил и понес бурный поток. Со дна взметнулся ил, но быстро улегся, и я оказался в зеленоватом, прозрачном, как стекло, подводном мире, пронизанным солнцем. Рыбы появлялись и снова исчезали: вот сверкающий чешуей пескарь, а вот скопление дородных сазанов и жадный окунь, извивающийся среди речной гальки.