День Дьявола

Деннинги согласились, естественно, после долгой торговли по поводу цены, и ширильные рамы[27] во дворе фабрики были демонтированы, а на их месте возвели корпуса цехов. Чтобы пригонять речную воду при помощи силы тяжести, а также проталкивать ее и вращать большое колесо, был сооружен канал, куда полтора века спустя будет приходить полоскаться Ленни Штурзакер. Колесо, завертевшись, приводило в действие ткацкие станки, чесальные и ровничные машины. А люди с искривленными запястьями в отделочных цехах теперь состригали пучки шерсти с ворса гидравлическими ножницами.

Во времена Натаниэля деревня росла и развивалась, и в долину Деннингов стали приезжать люди с деньгами. В 1835 году был построен «Пастуший посох», о чем свидетельствовали цифры, вырезанные на косяке при входе. Бар расположился напротив церкви, которую Ричард продолжал реставрировать. Был установлен орган, а в доме священника, среднем из девяти домов, сделали новую крышу. И в том же году, когда Ричард принял дела у своего отца, он распорядился поставить статую святого Михаила с драконом прямо напротив окон бара, с тем чтобы в субботу вечером, когда последняя смена заканчивала работу и впереди ждал выходной, ткачи, ворсовщики и сортировщики ткани вспоминали, что Дьявол многолик, и шли домой читать Священное Писание.

Однако, каковы бы ни были перемены, какие бы прибыли ни сулил бодрый стук ткацких станков, Ричард, тем не менее, перенял от своего отца увлеченность стариной и начал возвращать в Эндландс прежние обычаи. Таким образом, за несколько лет деревня получила множество праздников на каждый сезон, когда все могли собираться и вместе их отмечать. Праздновали не только Пасху или Рождество, но и День колокольчиков, Иванов день, сбор урожая, открытие Ежевичной ярмарки, окончание сбора орехов, грибную охоту. Два цикла праздников сливались вместе: церковный и земной. Горожане, перебравшиеся на Нью Роу, приобретали, таким образом, целостное представление о течении года – представление, которое, как был убежден Ричард, выросшие среди задымленных кирпичных стен люди смутно помнили. Все мы когда-то были фермерами.

Он говорил, что дал своим рабочим возможность жить так, как должны жить все англичане: стоя на твердой земле, слышать шум реки.

&

Кэт вылезла из ванной, вытерлась и обработала кожу тальком. Да, возможно, Анжела была права, когда высказывалась насчет ее фигуры. Глядя на узкие, мальчишеские бедра и небольшой мягкий живот, с трудом можно было представить, что в этом теле мог бы развиться полноценный ребенок.

Но Кэт изменится. По мере того как будет расти младенец, она сама раздастся в объеме. Вздуется живот, а маленькие груди, свисающие сейчас, как яблоки, когда она наклонилась, чтобы вытереть полотенцем колени, станут похожи на тыквы.

– Тебе пойдет быть толще, – заметил я.

– А ты не можешь сказать: когда я стану матерью?

– Когда станешь, тогда и скажу.

– Я даже не могу представить, как я буду выглядеть через семь месяцев, – сказала она. – Не знаю, что со мной будет, когда он своей тяжестью придавит меня к земле.

– Это неизбежно, – сказал я.

– Я так понимаю, ты родился здесь, в этом доме?

– Именно здесь, да, – ответил я.

– Твоя мама была смелая женщина. Не побоялась.

– Так жили все, – ответил я. – И здесь люди приходили на помощь.

– Я бы предпочла, чтобы меня окружали няни.

– Ну, со мной же все в порядке, – заметил я.

– Да уж, ты крепкий как дуб, – отозвалась она, надевая пижаму. – У кого в жилах течет кровь фермеров, наверно, все такие.

– Почему ты смеешься? – спросил я.

– Представила, как бы мы жили здесь, – ответила Кэт. – Точно, как сказала Анжела.

– Неужели это так плохо?

– А ты сам можешь себе это представить?

– А ты не можешь?

– Господи, надеюсь, ты не это имел в виду, когда привез меня сюда, – сказала она, притронулась к моей щеке и снова засмеялась. – Ты хочешь, чтобы я полюбила эти места?

– Я хочу, чтобы ты поняла, как важно, чтобы ферма продолжала существовать, – ответил я.

– Но фермой занимается твой отец.

– Когда его уже не будет.

– Представляю лицо моей матушки, – сказала Кэт, – когда мы скажем ей, что собираемся растить ее внука на ферме.

– Это пойдет ему на пользу.

– Нет, не пойдет, – возразила она. – Посмотри на Грейс. Она одинока и несчастна. Я не хочу, чтобы наш мальчик рос таким.

– Грейс такая из-за Лиз и Джеффа, – ответил я. – Мы же другие, правда?

– Кто знает, во что мы превратимся, если останемся здесь.

– Тем не менее Анжела права, – заметил я. – Ферма принадлежит нам точно так же, как и Отцу.

– Не уверена, что твой папа согласился бы с этим, – возразила Кэт.

– Может быть, но это так.

– Однажды ферма перейдет к тебе, – сказала она, застегиваясь. – Тогда и поговорим об этом.