День дурака

- Голова кружится, - ответил Степа. Между прочим - чистую правду. И протянул руку куда-то вверх, - помоги...

Тот, видно, от такой наглости опешил. Но ненадолго. Рука, больше всего похожая на железные клещи, взяла его ладонь... И сжала ее так, что Вязов подскочил с воплем:

- Ты... ....! В...! И мать твою..! И бабушку! Конем бронзовым в позе лотоса! И чтобы при этом лондонский симфонический оркестр играл тяжелый рок... - и внезапно осекся.

Перед ним стоял Орландо Блум из фильма "Царство небесное". Ей-крест, одно лицо, только этот был малость посветлее, да в кости пошире. Он смотрел на Степана, не скрывая удовольствия, и, наверное, попросил бы повторить под запись, если б уже не успел запомнить.

- Кому я понадобился? - буркнул Степа уже гораздо сдержаннее, фильтруя базар.

- Мне, - ответил Блум.

- Очень лаконично. Но малоинформативно. Может, конечно, здесь тебя каждая собака знает в лицо и по фамилии, но я - то в этих местах новенький. Так что для начала - с кем имею честь беседовать?

Рыцарь усмехнулся, в целом одобрительно, потом выпрямился, сделал "протокольное" лицо и с убойным достоинством произнес:

- Мое имя Игор, герцог Тамрийский.

- Медведь? - изумился Степа.

- Можно и так, - не обиделся герцог, - Медведь изображен на гербе, который висит над воротами моего замка вот уже шестнадцать поколений, так что обижаться тут не на что.

Неумолимый "табунщик" разомкнулся, подчиняясь знаку субтильного молодого человека из свиты герцога, похожего на студента, и Степа покинул "лагерь для военнопленных", провожаемый взглядами, полными сочувствия. К чему бы это? Наверное, к дыбе, решил Вязов.

Они шли через лес, обжитый давно и основательно. Похоже, герцог Тамрийский был настроен на серьезную осаду, и неудача со штурмом его ничуть не обескуражила. Лагерь Медведя мог бы потрясти... но только того, кто никогда не видел "Грушенку". Вязову тут потрясаться было нечем. Поэтому он спокойно смотрел, как воины герцога, разбитые на группы, примерно по десять (где-то больше, где-то меньше) человек чистили оружие, чинили обувь, занимались плотницким ремеслом. Завтракали... Сволота! Вот так и зарождается национальная ненависть, подумал Вязов, сглатывая слюну.

Их было много, это правда - траву вытоптали как стадо бизонов. И что?

- Ты меня не боишься? - вдруг спросил герцог.

- А надо?

Игор на секунду обернулся, бросил на своего пленника короткий, но ОЧЕНЬ внимательный взгляд и зашагал дальше.

- Мне - нет, - ответил он, - но тебе это могло бы пойти на пользу.

- Хорошо, - кивнул Степан, - если ты так считаешь, я могу притвориться испуганным. Подойдет?

Медведь больше не оборачивался. Так, в молчании, они дошли до навеса, под которым народ суетился вокруг сломанной баллисты. То ли починить пытались, то ли доломать. По мнению Степы, это было однофигственно, успех этой войны определяла не артиллерия. Степа бросил в ту сторону скользящий взгляд... и едва не сбился с шага. Неимоверным усилием он удержал на лице равнодушное выражение, вознеся хвалу всем местным святым, что в этот момент никто на него не смотрел.

Возле здоровенного валуна, похоже, отмечавшего выход на дорогу, стояла... машина. Самая настоящая, четыре колеса, кузов, предположительно - мотор. Шильдика Степа не разглядел, да и плевать ему было на шильдики - появление в армии Медведя тачки из его мира шокировало Вязова. Неужели они и ЭТО умудрились как-то освоить? Если так, то нужно сдаваться.

Ставка верховного главнокомандующего союзной армией размещалась в самом сердце... или в другой анатомической части, короче, на краю небольшого хвойного леса, у излучины ручья или небольшой речушки, впадавшей в Ресу. Стратегически позиция выгодная: ни с какого боку не подберешься. Наверняка и караулы стояли, только Степа их не увидел.

На небольшом пятачке размещались палатка типа шатер, несколько шалашиков, крытых лапником и сколоченные из подручных материалов грубовато, но основательно стол и пара лавок под навесом из плотной ткани. На двух скрещенных... оглоблях (ни одной телеги Вязов не видел, но ни с чем другим эти здоровенные деревянные штуки у него не ассоциировались) висел щит герцога Тамрийского: серебряный фон, алая лента, увенчанная короной и под этой гламурной виньеткой - оскаленная медвежья морда. Клыки - ровно с зубцы короны, до миллиметра! У художника было неплохое чувство стиля, подумал Вязов, да и с чувством юмора проблем не было.

Ничего похожего на стойку с топорами он не заметил, видимо, приближенные герцога свое оружие хранили ближе к телу, в своем временном жилище.

Заметив его интерес, Игор улыбнулся:

- Вот на такие ленточки вы обещали меня порвать?

- Не помню, - покачал головой Степа. Брови герцога взлетели вверх в веселом изумлении, - не помню, чтобы обещал порвать одного тебя, - невозмутимо продолжил Вязов, - все войско - да, было дело. Так я и не отказываюсь. Еще не вечер, Ваша Милость, солнышко не зашло.

Медведь спрятал улыбку, как того требовал этикет: когда поверженный враг хамит прямо в лицо, полагается облить его холодным презрением победителя.

- Подождем заката, - спокойно сказал он.