День Гагарина

Уже давно миновала добрая половина времени полета ракеты. Отработала и осталась где-то позади ее вторая ступень… Теперь корабль «Восток» тянул и тянул вперед «движок» последней ступени. Космонавт все еще «успокаивался», хотя с каждой минутой его голос стихал и удалялся, забиваемый усиливающимися атмосферными тресками и шорохами.

— «Заря», я — «Кедр»! Слышу вас очень слабо… Все идет хорошо, машина работает нормально… Вот сейчас Земля все больше покрывается облачностью. Кучевая облачность сменяется слоисто-дождевой облачностью… Такая пленка, что даже земной поверхности практически не видно… Интересно!

И уже малоразборчиво (ракета ушла за радиогоризонт) на последнее пожелание Королева сквозь атмосферные помехи к нам все-таки прорвался неунывающий гагаринский голос:

— Понял! Знаю, с кем связь имею… Привет!

Оставаться в пультовой было бесполезно: исчез в глубинах космоса «Восток», мчавшийся теперь где-то над просторами Сибири, молчал и динамик телеметристов, потерявших с ним надежную связь. Только хронометрист методично, через каждые десять секунд, отсчитывал послестартовое время.

В соседней комнате телетайпы синхронно выстукивали на лентах одну и ту же цифру, означавшую, что ракета еще «работает», набирая космическую скорость. Сюда же были выведены прямые линии связи с Центром управления командно-измерительного комплекса.

Вошел Королев. Не сказав окружающим ни слова, он сел на предложенный ему стул. Его молчаливость и сосредоточенность были понятны. Он очень тревожился за последние секунды работы «движка». Цена этих секунд была исключительно высока. Выключись он в заданное время при точном наборе орбитальной скорости, и корабль «Восток» — на орбите! Ну а если он от «усталости» сделает это (аварийно) чуть раньше? Тогда ищи его в Мировом океане от Камчатки до мыса Горн… И всего-то одна секунда или что-то около того! Было отчего волноваться…

Казалось, время уже давно истекло, но… Один из руководителей полетом, сидевший в кресле за низким столиком с аппаратурой связи, напряженно вслушивался в трубку телефона, который пока безмолвствовал.

— Ну, что там? — не утерпел Королев.

Ответа не последовало, только отрицательное покачивание головой: не мешайте, мол.

— Есть «нуль»! — поспешно доложил дежурный телеграфист. И хотя стоявшие рядом вместе с ним увидели эти долгожданные «нули», сам голос телеграфиста вызвал облегченный вздох.

— Наконец-то!.. Двигатель выключился!.. Порядок!.. Корабль на орбите!.. — прорвались эмоции переволновавшихся людей. Нечто похожее творилось и в коридоре, где от избытка чувств «бушевали» испытатели из пультовой.

— Прекратить шум! — резким тоном осадил своих не в меру разошедшихся соратников Королев. — И закройте дверь!

При этом он так выразительно посмотрел на всех присутствовавших, что вмиг все стихло. А кто-то поспешил совсем ретироваться. Характер Главного был очень хорошо известен, и желающих лишний раз испытать его на себе не нашлось.

— Соедините меня с руководством! — потребовал Королев. Он был явно недоволен затянувшимся молчанием командно-измерительного комплекса.

— Говорит Королев! Доложите точное время выключения двигателя и параметры орбиты!

Убедившись в полной «стыковке» полученных и расчетных данных, когда стало окончательно ясно, что пилотируемый корабль «Восток» с космонавтом Юрием Гагариным на борту мчался в высотах космоса по первой космической трассе, начатой на Байконуре, Главный конструктор чуть улыбнулся и как-то очень просто сказал:

— А теперь ура, товарищи!

В ответ — аплодисменты, взаимные объятия, поцелуи, поздравления… И — слезы, слезы радости на глазах.

Кто-то, сняв с руки красную шелковую повязку, торопливо собирал на ней автографы членов Государственной комиссии и главных конструкторов. Сразу же нашлись и последователи. Сергей Павлович тоже не удержался и попросил расписаться на своей повязке. Подошел и ко мне: «Подпишите, Анатолий Семенович. На память. Не часто нам с вами приходится космонавтов запускать!»

Такие вот контрасты в характере этого человека! Никогда не угадаешь, каким он сейчас будет: суровым и непреклонным или мягким и лиричным. А то и сентиментальным. Но случалось, и раздражительным, злым… Бывал он отходчивым и счастливым… И все это в одном человеке.

Через час, завершив один виток вокруг Земли, корабль с Гагариным должен был пойти на посадку. Все заспешили на пункт связи, куда сходилась вся информация и все нити управления полетом. Мы вышли из бункера. Над стартом, от которого тянуло копотью и теплом еще не остывшего металла, уже сошлись в «пирамиду» несущие стрелы. Стартовики заканчивали подъем ферм обслуживания. Над ними по-весеннему голубело небо. Ослепительно яркое солнце — солнце утра космической эры — ласково смотрело на всех нас.