День гнева

Двенадцать женщин появились почти одновременно, около семи вечера, и были поражены при виде друг друга. Эва велела всем одеться в белое, и от зрелища двенадцати белых женщин в большом зале захватывало дух. Не о том думали они, когда накануне доставали из гардеробов белоснежные топы и юбки. Повисла торжественная тишина, которая должна была задать тон всей встрече.

Но потом затрещал микрофон, – специально для музыкальных вечеров в церкви установили мощную акустическую систему. И на весь зал грянули звуки вступления знакомой всем песни – Gimme! Gimme! Gimme!.. Дверь на кухню распахнулась – и перед гостями появилась Христова невеста, тоже в белом с головы до пят.

– Давайте, девочки! – закричала она.

И тут началась дискотека, совсем как в восьмидесятые, только без неуклюжих парней. Эва сама составила плейлист. «Аббу» сменил «I Will Survive»[9]и «We are family»[10]. И когда музыка смолкла, разгоряченные гостьи набросились на еду, забыв о том, что они в церкви.

После обеда Эва пригласила всех в маленький кинозал.

– Начнем урок, – рассмеялась она и включила видеомагнитофон.

На экране белозубая сексолог Ильва-Мари Томсон представляла новый порнофильм.

– Что это? – удивилась одна из гостий.

– Это специально для тебя, – отозвалась другая. – Чтобы ты знала, чего лишилась в жизни.

И снова все рассмеялись. Кто-то сказал, что Эва играла в фильме, который шел по телевизору на выходные. Остальные в ответ зашикали, захихикали, и другой голос спросил, откуда такие сведения.

Во время показа Эва отпускала шутливые комментарии по поводу того, что происходило на экране. Как минимум это помогало зрительницам не слишком принимать события фильма на свой счет. Все знали, что Эва интересуется сексом, и не раз слышали от нее, что плотская любовь двух чистых, непорочных существ не только естественна, но и необходима, и свята. Но одно дело слышать, и совсем другое – наблюдать воочию, с переходами на крупный план, то, что она имела в виду.

Когда фильм закончился, а вечер снаружи почти перешел в ночь, все вернулись к длинному столу, где пили чай с пирогами, которые испекла Ирма Флудквист. В нескольких бутылках еще оставалось вино, и его тоже было жаль так оставлять. Освободив ноги от тесных туфель, женщины закурили, стряхивая пепел в наполовину пустые бутылки, и никто не торопился убирать со стола тарелки и блюдца.

Эва села рядом с Анной.

– Как дела? – спросила она.

Лицо Анны отразило недоумение.

– С Синдре, я имею в виду, – объяснила Эва. – Я так давно его не видела. Надеюсь, ему лучше?

Анна ответила, что делает все возможное и что этот вечер – первый почти за месяц, когда она оставила его одного.

– Моя сестра говорит, что вы с ней поменялись местами, – сказала Эва. – Это правда, что Микаэла ночует теперь в гостевой комнате, а ты в спальне Синдре?

Анна ответила, что это так. Демоны Синдре взяли в привычку являться по вечерам. Ночами они особенно свирепствуют. Не переселись Микаэла в комнату для гостей, она не смогла бы спать вообще.

– Ты, наверное, устала? – спросила Эва.

Глаза Анны увлажнились. Ей не хотелось жалеть себя, но мало кто заботился о ней так, как это делала Эва Скуг.

– Я стараюсь думать о себе как можно меньше, – ответила Анна.

А потом неожиданно для всех встала с бокалом в руке.

– Фирца, – начала Анна, и все сразу оглянулись, хотя ее и без того негромкий голос дрожал, – Эва… Я не возьму на себя смелость говорить за всех. В Кнутбю я недавно и знаю тебя гораздо меньше, чем остальные в этом зале. И я совсем не тот человек, которого можно было бы назвать самым близким тебе.

В этот момент каждая из женщин за столом подумала, что под человеком, которого можно было бы назвать самым близким Эве, Анна имела в виду именно ее. И каждая втайне была благодарна Анне Андерсон за тактичность. Если до сих пор Анна была в их глазах всего лишь приветливой юной блондинкой, то после этих слов сразу выросла в нечто большее.

– Поскольку я не беру на себя смелость говорить от лица всех, – повторила Анна, – то буду немногословна. Я видела в жизни не так много. Выросла в маленьком городке в Смоланде, где мне была суждена маленькая, почти незаметная жизнь. Именно так я себе это представляла, если что-то представляла вообще. И это вполне бы меня устроило – маленькие дети, муж…

За столом послышались смешки.

– Нет, я и вправду люблю маленьких детей, – оправдывалась Анна.

– Но не маленьких мужчин, – вставила одна из женщин. – Только не после сегодняшнего вечера.

Было очевидно, к чему она клонит.

– Нет, в этом пункте Ильва-Мари дала всем нам пищу для размышления, – улыбнулась Анна, но не потеряла логической нити. – Я только хотела сказать, что, даже если в моей жизни все было бы таким маленьким и незначительным, я наверняка была бы счастлива. Но я встретила Эву…

Шум сразу улегся, и все взгляды обратились на Эву, которая смотрела на Анну влюбленными глазами.